Сегодня в 12 часов в ритуальном зале город прощается  с Владимиром Беккером, главным инженером обжигового цеха  никелевого завода. Он уже при жизни стал легендой цеха  и верным другом всем, кто нуждался в помощи. О необыкновенном  человеке Беккере рассказывают его товарищи по работе.

Непривычно заходить на седьмой этаж АБК обжигового цеха, когда здесь уже нет Беккера. Закрыты двери кабинета главного инженера, не слышно громкого голоса Владимира Генриховича. Только бесконечно звонят телефоны и по электронной почте приходят сообщения со словами соболезнований. Плачут в телефонную трубку его материковские друзья, и по меньшей мере полгорода не может смириться с печальным известием. Уж слишком неожиданно все произошло. 12 октября Владимир Генрихович ушел с работы в 19 часов. Вид имел счастливый и здоровый. Улица, морозец, Беккер в кепке, в руке сумка с провиантом для любимого кота. Вызывает такси, предлагает подвезти припозднившихся сослуживиц: “Девчонки, поехали!” Дома дает знать о себе больное сердце. Соседка вызывает друзей и врачей, но и те и другие, увы, бессильны помочь. В 21.25 Беккера не стало. Ему давно предлагали операцию, но на собственное здоровье не хватало времени. Он тратил его на других. Готов был помочь каждому, и по работе, и вне работы. Чем мог. И хотя рана слишком свежая и, как говорит один из товарищей по службе, “слова не склеиваются”, мы пытаемся нарисовать портрет Беккера, хотя бы примерно обозначить его роль в истории обжигового цеха и города в целом.   Открытый для всех – Цех потерял, можно сказать, свою легенду, – отвечает на вопрос Игорь Котов, заместитель начальника цеха по производству, один из друзей Беккера. – Это человек, который работал в цехе с 1980 года и прошел все ступеньки от обжигальщика до главного инженера. Знал производство досконально, для него не было тайн. Но сейчас даже не о профессионализме хочется говорить (хоть он был профессионалом), а о его человеческих качествах. Я его всегда сравнивал с Остапом Бендером. Не как с авантюристом. Помните, в “Золотом теленке” говорится про большое-большое доброе сердце Остапа. То же можно сказать про Беккера. Действительно, у него сердце было доброе, оно было открыто для всех. Любой мог достучаться, иногда, наверное, даже во вред хозяину, потому что Владимир никому ни в чем не отказывал, всегда воспринимал чужую боль, чужие проблемы как свои. Может, это и послужило толчком для его раннего ухода. Конечно, это большая потеря не только для цеха, но и для нас, друзей. Когда вечером прощаешься, он сидит в кресле, а через три часа тебе звонят: “Беккер умер”, это, конечно, шок. – Бендера в одной телепередаче священник назвал абсолютно свободным человеком. Можно ли так сказать о Владимире Генриховиче? – Он всегда говорил то, что думал, и его слова всегда были взвешенными. Он не говорил во вред. Говорил правду, но она не всегда всем нравится. – Нервы свои потратить и шашкой взмахнуть, чтобы что-то доказать, – это он мог, – подтверждает слова Котова нормировщик Галина Введенская. Алексей Белоголовкин, исполняющий обязанности заместителя главного инженера по технологии, говорит о том же: – Беккер мог сказать, что думал, если видел, что все в корне неправильно. Никому не позволял в цехе делать ерунду. Вникал во все тонкости производства и нас, молодых, старался тому же научить. – Он периодически прикрывал нас, на заседаниях по ТБ на заводе постоянно боролся за цех. Мог высшим руководителям объяснить, что они не правы, – рассказывает старший механик Родион Калинин. Беккер, кстати, и журналистам советовал: “Ты вот про это острее скажи”.   Верный друг и товарищ – По работе он помощник хороший, когда у тебя что-то не получается, а вообще человек коммуникабельный, компанейский, – рассказывает Родион Калинин. – Мог во время конфликтов разрядить обстановку шуткой или ремаркой. Душа компании. Язык подвешен, настолько начитанный, кстати, обещал мемуары написать. Все говорил: “Я про тебя напишу, Калинин, и про тебя, Горохов, не забуду…” Мы про Беккера постоянно говорили: “комсомолец” или “пионер”. Сейчас люди другие: нет того огонька, азарта. На стене в кабинете Родиона висит недавно подаренная Беккером настенная челябинская тарелочка (всем такие из отпуска привез) и несколько фотографий. На них много народу, в центре – жизнерадостный Беккер. Сразу видно – да, душа компании. Время от времени Игорь Котов заносит в кабинет письма с соболезнованиями, приходящие в цех по электронной почте. Список авторов одного начинается с имени недавно уехавшего на материк начальника обжигового Александра Гладкова. – Это был неординарный человек, бессребреник, яркий представитель молодежи 70–80-х годов XX века. Он жил обжиговым цехом, всего себя отдавая ему. Высококлассный инженер, верный друг и товарищ. Я всегда поражался огромному количеству его друзей и знакомых, при этом он не имитировал дружбу. Порой мне казалось, что его знает чуть ли не каждый второй в городе, при этом каждый из нас мог в любой, даже в самой трудной жизненной ситуации рассчитывать на его помощь и поддержку. Для многих из нас он был чуть ли не член семьи. Совсем не так представлялось расставание с этим замечательным человеком. Думали, проводим его на заслуженный отдых, и он отправится осваивать новый виток жизни в родном Челябинске, – говорит Эдуард Данченко, которого недавно забрали из цеха в управление завода исполнять обязанности заместителя главного инженера.   Пасы у него отличные Старший энергетик обжигового цеха и друг Беккера Геннадий Крымов подтверждает: у Беккера были проблемы с сердцем и он его не щадил. Принять таблетку и пересидеть на работе стало обычной практикой. Пару раз, когда было совсем плохо, Беккер уезжал домой отлежаться. Знакомый доктор присылал медсестер с уколами. – Выходит, он жил на износ? – Получается так. Помню, как Беккер поднимал обжигово-плавильный участок №1. Была у нас своя реструктуризация в лице руководства: ушел на заслуженный отдых начальник цеха Татосьян, ребята в ОПУ-1 расслабились, технологическая и трудовая дисциплина стала хромать. Пришел новый начальник в лице Александра Семеновича Гладкова и начал наводить порядок. А наводить как и кем? Проверенными людьми. Он и назначил Беккера на тот участок, Вова и работал, и жил там, откровенно говоря. Старожил “Заполярного вестника” Ла- риса Федишина знает Беккера с 80-х и уверяет, что он входил в когорту никельщиков, которые не умели быть слабыми, больными и нищими. Они продолжили традиции никелевого помогать тем, кто нуждается в помощи. – Мало того, что он организует эту помощь, а потом еще и проследит, остался ты доволен или нет, – рассказывает Крымов. – Немец есть немец, обязательный человек. Огромное сердце. Я слушаю и вспоминаю, как позвонила Беккеру по поводу какого-то юбилея. Когда пришла, он завел меня в кабинет, где сидели 15 человек с разных переделов, и сказал: “Полчаса на интервью, потом пойдем в цех”. Сколько же времени понадобилось, чтобы собрать их и преподнести вот так, на блюдечке с голубой каемочкой? В другой раз Беккер “преподнес на блюдечке” отъезжающего начальника цеха Гладкова. Впрочем, блюдечек было много. Крымов рассказывает об этом таланте Беккера: – В молодости наш цеховой костяк благодаря Беккеру защищал честь завода на спартакиаде комбината. Он сам был пятиборец в детстве-юности, кандидат в мастера спорта. Его не каждый один на один мог в футбол обыграть. В волейбол он классно распасовывал, сам не забивал, но пасы у него отличные.   Однолюб и жизнелюб – У нас было два человека, которые олицетворяли обжиговый цех: Гладков и Беккер, – рассказывает Галина Введенская. – Володя – человек широкой души, бескорыстный. Говорят, у больших людей большое сердце, это про него. Но так получилось, что все вылилось в болезнь. Настолько отзывчивый был, не дай бог с просьбой обратиться, ни за что не откажет. Ему все время было не до себя. Собирался жить в будущем. У него дом в Челябинске, сделал сейчас там очередной и окончательный ремонт, заменил все отопление на немецкое, качественное. Говорил: “Чтобы не было проблем, когда уеду на пенсию”. Еще говорил: “Я знаю, чем буду заниматься в старости. Все подарки не распаковываю, отвожу туда, складываю в гараже, и когда перееду на материк, каждый день буду доставать по коробке, открывать, удивляться и вспоминать тех, кто дарил”. Беккер был однолюб, с женой расстался еще в 80-е и больше подругой жизни не обзавелся. Он никогда не забывал отправить бывшей жене деньги, а в Челябинске по- строил дом для сына-музыканта, которого учил в Америке. Видимо, поэтому однажды на 23 февраля женщины обжигового спели Беккеру шутливую песню, что все хотят родить ему сына. На посторонних детей Беккеру денег тоже было не жалко. Сброситься на обогреватели для сирот из детской больницы или что-нибудь в этом роде – пожалуйста. Жаль, Америка далеко. Может быть, поэтому иногда у веселого Беккера глаза становились грустными?   Он любил петь “Все пройдет, как с белых яблонь дым” и военные песни в кругу друзей 9 Мая. Мог прочитать соб- ственное стихотворение, растрогав слушателей до слез, и станцевать кадриль в женском платье. И зритель Беккер был исключительный. – Мы часто проводили концерты, фестивали, – рассказывает Алла Максимова. – Чтобы у людей на сцене поднялось настроение, нужно было смотреть на Беккера. Его улыбка, лицо, фигура говорили о том, что ему нравится все. Он, когда появлялся, занимал собой все пространство, как солнце какое-то, всегда деятельный, щедрый, открытый, искренний. С ним было интересно, появлялся какой-то вкус к жизни. Второго такого Беккера быть не может. Он уникальный. Сейчас думаешь: наверное, он нуждался в нашем внимании.  Любой подаренной мелочи, любому доброму слову так радуется, что чувствуешь, как будто ты сам такой – чуть-чуть Беккер. Раньше слова “светлая память” для меня ничего не значили. А теперь, когда Беккера нет, прямо слезы из глаз: это про него. И правда, пусть она останется – светлая память.

Замечательный человек. Норильчанин Обжиговому цеху Владимир Генрихович отдавал все силы и энергию Владимир Беккер (второй слева) – душа компании