В Норильском шахтостроительном тресте Юрия Бухатина называют не иначе как «живая легенда». И не мудрено. По пальцам сегодня можно пересчитать тех, кто помнит, как работали норильские горняки лет эдак… пятьдесят назад. А Бухатин помнит. До сих пор чудится ему мерный стук спускающейся клети и свет горняцких фонарей в темных выработках…  

Давно это было. Юрий Иванович чуть заметно улыбается. Пятнадцать лет, как уволился из треста, а его по-прежнему каждое утро тянет на работу. По старой привычке забежит он то в НШСТ, то на рудник заглянет. Тем, кто его еще помнит, руку пожмет, с народом парой слов перекинется. Если не в лицо, то фамилию Бухатина многие знают… А дома что пенсионеру делать? Поразительно энергичный и подтянутый человек. И ведь не скажешь, что уже 72. Ощущение такое, что, доведись сейчас Бухатину спуститься под землю, – даст фору любому молодому горняку. А может, все дело в правильном питании и ежедневной зарядке? – Что вы! – машет руками Юрий Иванович. – Это гены… У нас в роду все подтянутые да энергичные были.   Горняк должен работать под землей Стать статью, а горняков в семье Бухатиных не было никогда. Случай помог выбрать профессию. После школы Юрий с другом долго думали, куда поступать. А потом услышали, что их одноклассник подает документы в цветмет в Орджоникидзе. (Так раньше назывался Владикавказский Северо-Кавказский горно-металлургический институт.) Решили присоединиться. – По баллам мы прошли только на горный факультет, – рассказывает Юрий Иванович. – А через пять лет я получил на руки диплом, где значилась специальность «Горный инженер по разработке полезных ископаемых». То есть можно было и под землей работать, и в карьере… Сейчас таких универсалов уже не готовят, – добавляет он. В шахту Бухатин спускался на производственной практике. Темно, грязно… Больше впечатлений никаких. Зачем тогда учился на горняка? Были даже такие мысли, но… Сказался упрямый характер. Горняк – значит, должен работать под землей. Бухатин до сих пор не может сдержать улыбки, вспоминая, как проходило распределение по окончании института. – Приехали работодатели из разных городов. Как водится, вызвали сначала отличников… Потом очередь и до нас дошла. И тут выясняется: на рудники распределения нет. Осталось только одно предприятие – «Ростовуголь». Мы дружно все решили: на распределение не пойдем! Лучше в футбол погоняем. Дело было в начале июня, кругом зелень, тепло… Декан мечется: «Ребята, как так можно? Комиссия ждет!» А мы и в ус не дуем. Через неделю в институт приехал представитель Норильского комбината. Оценив ситуацию, заявил упрямым парням: «Ладно, забираю вас всех…» Так группа из более чем 30 горняков оказалась за Полярным кругом.   В Кайеркан на электричке Бухатин как сейчас помнит осень 1960 года. В конце сентября в Норильске был снег. И это после материковского бабьего лета… Юрий как мог оттягивал отъезд на Север. Везти с собой жену и трехмесячного сынишку в незнакомый город было страшно… Да и городом-то его еще можно было назвать с трудом. – Норильск заканчивался на том самом месте, где сейчас находятся авиакассы, – вспоминает Юрий Иванович. – Дальше была голая тундра… А из рудников – только «Медвежка» и «Заполярный». Начальник отдела кадров в Старом городе предложил Бухатину и его землякам единственный имевшийся в то время вариант – кайерканскую угольную шахту. По его словам, весьма перспективное место работы. Примерно 3,5 тысячи тонн угля в сутки расходовалось тогда на ТЭЦ. В отсутствие газа уголь был весьма востребован. Юрий согласился. Семье дали комнату в коммуналке. В новом доме на Ленинском проспекте. С жильем, слава богу, повезло. – В нашей квартире даже печь из кирпичей была сложена, – до сих пор поражается Бухатин. – На случай если с электричеством что-то случится. Мы, правда, потом ее разобрали… В холодном автобусе ЗИЛ он каждый день добирался до вокзала. Потом электричкой, всего на три вагона, до Кайеркана. – В ночную смену там можно было даже поспать, – вспоминает Бухатин. – Зато утром народу – не протолкнуться. Бывало, что на одной ноге в тамбуре стоишь. Помимо рабочих в Кайеркан ведь еще и вся администрация добиралась… На работу и дорогу уходило не менее 12–14 часов в день. Пришлось вызывать из Краснодара мать – жене с маленьким ребенком Юрий не мог помочь при всем желании.   Дерево вместо ЖБШ Сегодня Бухатин называет обоснованной систему, при которой выпускники вузов начинают трудовую деятельность с рабочей должности. Нельзя стать хорошим начальником, если не пройти все с азов. Тем более на производстве. Все известные в Норильске руководители так и начинали. Бухатин с сожалением качает головой: жаль, но у сегодняшней молодежи другие представления о карьере. В итоге выходит: гонору много, а знаний – никаких. – Нас после института приняли в угольную шахту проходчиками, правда пятого разряда, – продолжает рассказывать он. – Раскидали по участкам. Мне наставник хороший мужик попался. Гонял так, что уже через полтора-два года я обкатался, опыта поднабрался и стал мастером. Какая ответственность лежала на молодом горняке – объяснять не надо. Выработку в те годы крепили деревянными стойками. Бухатин рассказывает: проходчику надо было залезать вверх по лестнице, подставлять распил и, стоя таким образом, крепить лебедку… Расстояние между стойками 2–2,5 метра. – Какое, к черту, там крепление! – горячится, вспоминая старые технологии, Юрий Иванович. – При том что породы в шахте были осадочные, а не интрузивные… Как начинает трещать или провисание кровли замечаешь – ноги в руки и бежать. Страшно. Не успел на лаве транспортер или комбайн вытащить – значит, все это останется под обвалом. Опытные мужики уже интуитивно чувствовали, если что-то не так. И еще мы заметили одну странность: обрушение обычно происходило ночью… Чтобы хоть как-то обезопасить работу под землей, ГМОИЦ предложил свое решение: подвешивать через блок на веревочках небольшой груз. Наблюдение за ним давало возможность вовремя заметить просадку кровли. – Каждую смену мы приходили на работу и смотрели, на какой он высоте. Если порода садится – грузик поднимается. Просадка кровли хотя бы на 5 мм – значит, заходить в выработку нельзя. С другой стороны, нам приходилось его снимать, потом подвешивать заново. Попробуй определи точно то же самое место, где висел грузик до этого… – отрицает эффективность такого метода Бухатин. – Слава богу, начали со временем использовать штанговые крепления. Сейчас делают железобетонные, а начинали мы с щелеклиновых…   А в чемоданах везли… свежие яйца На пенсию сегодня старикам выживать сложно. Бухатин разводит руками: одни только коммунальные платежи чего стоят. В обоснованности многих тарифов он сомневается, поэтому намерен и здесь проявить твердость характера. Разобраться, за что квартиросъемщики платят управляющим компаниям. Ведь даже работающим людям с такими драконовскими выплатами приходится нелегко. – А в 60-е, когда вы начинали работать, зарплаты хватало? – возвращаю его к прошлому. – Вы знаете… – на секунду задумывается Бухатин. – Между прочим, хватало. Другое дело, что не все купить можно было. Нет, мяса-рыбы в магазинах – сколько хочешь. Консервов тоже. Печень трески продавалась, кальмары мы вообще за еду не считали… Тушенкой я кормил собаку. Зато с овощами проблема. В магазинах можно было купить только сухую картошку и морковь. Мать мне из Краснодара стала присылать картофель в посылках. Самое большое лакомство было – жареная картошка. И еще яичница… Яйца нам давали по талонам к праздникам. Десяток на человека. Поэтому и везли норильчане из отпуска в чемоданах… свежие яйца, – со смехом заканчивает он. Со временем Бухатину предложили стать начальником участка шахты. Дали жилье в Кайеркане – в одной из новых пятиэтажек. Потом речь зашла о должности зам главного инженера. Нужно было для этого соблюсти только одно условие. – Секретарь парторганизации меня прямо спросил: «Ты, Бухатин, когда в партию вступать думаешь?» В те годы сильна была коммунистическая идеология, но ведь и люди были не слепые. Мы тоже все видели… В партию я вступать наотрез отказался. Так и остался на должности начальника участка.   Сделал ход конем Идти вразрез со своими убеждениями Бухатин не мог. Характер не тот. И начальству не стеснялся говорить все, что думал. В свое время это стало причиной крутого поворота в биографии. После закрытия угольной шахты, где Бухатин проработал 11 лет, его перевели в Талнах, на «Комсомольский». – Первая очередь рудника тогда уже была сдана, – продолжает рассказывать он. – Но, как это часто у нас бывает, без строительных недоделок не обошлось. Тут недокрепили, там рельсы не проложили… Пришлось мне заниматься устранением недоделок. «Комсомольский», «Октябрьский», «Таймырский» – я везде был как скорая помощь. По всем рудникам, наверное, по три раза прошел, чтобы все недостатки устранить. Последней была восточная штольня на «Заполярном». Тогда уже Валерий Андреевич Карагодов был у нас управляющим трестом… Бухатин сыплет известными именами-фамилиями… У руководства он всегда был на хорошем счету. Правда, еще когда на «Комсомольском» работал, все-таки нашла коса на камень. – В те времена существовали дневники, которые при нарушениях ТБ нужно было заполнить и дать рабочему расписаться, – принимается рассказывать бывший горняк. – В конце месяца зам главного инженера смотрел, сколько наказанных за это время, не ослабил ли ты контроль… Взяли у меня как-то дневник – он пустой. Я объясняю: а смысл писать? Если есть нарушение – это мое упущение. Значит, недосмотрел. А оттого, что ты пишешь или не пишешь, работа безаварийной не станет. К слову сказать, на моем участке, тьфу-тьфу-тьфу, травм никогда не было. Но выговор мне все-таки сделали. На другой месяц – лишили премии. Потом вызвали к руководству. И тут вдруг я слышу: «Зам главного инженера пойдешь?» В общем… Я сказал все, что думал по этому поводу. Директор рудника очень тогда разозлился. Говорит: «Значит, пойдешь работать горным мастером. Будешь заниматься вертикальной проходкой…». Бухатин сделал ход конем. На другой же день договорился о переводе в ВГСЧ. Так в его трудовой появилась запись: «Уволен в связи с командировкой в военизированную горно-спасательную часть». Знал упрямый горняк о действовавшем в те годы правиле, согласно которому руководитель предприятия не мог отказать работнику в переводе в эту структуру.   Дойдет ли очередь? Слушать старого горняка можно бесконечно долго… Бухатин с увлечением рассказывает и про технологические тонкости армировки, в которых неспециалисту с ходу и не разобраться, и про 4-й экспериментальный участок «Комсомольского», где ему довелось поработать, и про другие рудники… Вспоминая, сколько времени занимала тогда дорога с работы домой, в Кайеркан, качает головой. На сон почти ничего не оставалось. Тем более – на семью. Это уже позже квартиру в Талнахе получил… Бухатин говорит, что не захотел, чтобы сыновья пошли после школы по его стопам. Убедил их переехать на материк и остаться там. Обрастать корнями… Я все-таки решаюсь задать Юрию Ивановичу, может, и не слишком корректный вопрос. О жизни нынешней. – Почему вы остались в Норильске, не уехали на материк? – А куда? – отвечает вопросом на вопрос Бухатин. – В очереди на переселение я с 1987 года стою. Это сколько лет получается? – он на секунду задумывается и продолжает, пожалуй, и сам не слишком веря в свои слова: – Может, когда-нибудь дойдет очередь и до меня… Сыновья – один в Краснодаре живет, другой в станице – зовут к себе, но… Что я там буду делать? Климат для моего возраста уже не тот. Здесь, в Норильске, привычнее.

Уедет ли он когда-нибудь из Норильска – Юрий Бухатин не знает Вместо автобуса – электричка