После многолетнего отсутствия в нынешнюю зимнюю навигацию в Дудинском морском порту вновь работал атомный ледокол “Таймыр”. Одного названия с территорией, атомоход с первых дней работы в Арктике стал желанным гостем арктического севера края. Этой весной атомному ледоколу “Таймыр” исполнилось 23 года.

Окончание. Начало в №91 за 24 мая   День сегодняшний Работа атомоходов малой осадки на дудинской линии не прекращалась никогда. Так или иначе всем судам в Арктике требовалась помощь в прохождении льдов северных морей. Но еще не так далеки времена, когда атомоходчикам самим было туго – вопросы содержания имеющегося атомного флота и технического переоснащения стояли очень остро. Сегодняшний день уникального во всех отношениях атомного ледокольного флота России видится морякам куда более перспективным и, главное, стабильным, чем еще пару-тройку лет назад. В 2008 году федеральное государственное унитарное предприятие “Атомфлот” вошло в состав государственной корпорации по атомной энергии “Росатом”. Кроме флота Мурманского морского пароходства в нынешнюю навигацию атомоход “Таймыр” работает с судами компании “Норильский никель”. Вопрос о том, насколько необходима помощь дизель-электроходам усиленного ледового класса собственного флота ОАО “ГМК “Норильский никель” в Арктике, если они в состоянии ходить во льдах самостоятельно, я задал второму старшему помощнику капитана Руслану Васильеву. – Я с уверенностью могу сказать, что суда последнего поколения, к которому можно смело отнести  флот “Норильского никеля”, способны на многое, – говорит старпом. – Как специалист, считаю, что нет никаких причин, как говорится, рвать машину, испытывая ее на предельных нагрузках в Арктике. То, что суда ходят во льдах самостоятельно, замечательная способность, но раз владельцы флота решили все-таки воспользоваться услугами ледокола – специальной техники, предназначенной для этой работы, значит флот берегут и прочат ему большое будущее.   По словам  Руслана Васильева, атомоход, прокладывая для судов канал во льдах, не просто облегчает им движение, но и обеспечивает значительную экономию времени, ресурсов и средств судовладельцу. Следуя в канале за ледоколом, судно способно развивать скорость до 10 узлов, а двигаясь самостоятельно в одиночку – не более трех.  Соответственно, при проводке сокращаются время в пути, сроки доставки грузов. Кроме того, устье Енисея испещрено поворотами между островами, в некоторых ситуациях эти повороты сухогрузу даже усиленного ледового класса пройти без ледокольной проводки проблематично. Конечно, все эти особенности зависят от конкретных погодных условий и времени года. Но безопасность мореплавания – главный фактор на всех флотах мира.   Мирный атом и аборигены В неожиданном выигрыше от появления атомоходов на Енисее оказались местные жители, которым моряки стали помогать добираться до Дудинки из дальних поселков. Поскольку вертолет в работе на реке ледоколу без надобности, то ангар и вертолетную площадку чаще всего занимали народно-хозяйственные грузы для местного населения – туда – и рыба с мясом – обратно. Доводилось специалистам “Таймыра” доставать со дна Енисея и провалившиеся под лед вездеходы местных промысловиков. Но самое интересное случилось, когда мужики из поселка на противоположном берегу Енисея отправились пешком в Дудинку за водкой, а по дороге обратно обнаружили, что ледокол только что провел в порт судно и канал еще не замерз. Постояв у кромки судоходного канала, они заметили двигающийся обратно по направлению к Карскому морю ледокол и не нашли ничего лучшего как поднять руку и проголосовать. Моряки в Арктике знают цену человеческой жизни. Жестикулирующие на льду люди – повод остановиться даже атомному ледоколу. Когда несколько тысяч тонн железа замерло во льдах, аборигены скромно попросили “подбросить к тому берегу”… Что они услышали в ответ от моряков, нетрудно себе представить. Самое безобидное, пожалуй, было: “Вы что, такси себе нашли?” Бедолаг подняли на борт, напоили горячим чаем и, не реагируя на требования поднять с ними тост, спустили на лед с другого борта – на той стороне канала, где до родного поселка было рукой подать.   Последний поход Клавдия Радистов всегда называли Маркони – по имени одного из изобретателей радио. В этом прозвище – и уважение коллег, и понимание места, занимаемого этим человеком в иерархии покорителей Севера. Клавдий Маслов не исключение, он и начинал рядовым радистом. Сначала в армии, потом на флоте. Коренной помор из Архангельской губернии, был он и начальником радиостанции, и теперь вот – помощник капитана по радиоэлектронике, что, собственно, почти одно и то же. Десять лет, как он шутит, “стучал” на “Ленине” – имеется в виду стучал морзянкой. Почти столько же ходил на атомоходе “Сибирь”. Принимал новенький “Таймыр”. За плечами – вся Арктика, походы на Северный полюс, звания “Почетный полярник”, “Почетный радист”. Трое сыновей, двое из которых пошли по стопам отца… – Хватит, – говорит Клавдий. – Пора на покой. Этот поход  – последний в его мореходной карьере. Только сейчас слышу от Маркони, что “Игнатьевна давно заждалась его на берегу”, а ему самому уже за шестьдесят. По виду и не скажешь, разве что длинные седые волосы выдают. Подружиться с ним, как я сейчас начинаю понимать, дано было не каждому. Ибо Маслов, как всякий настоящий моряк, свято чтит флотский порядок и традиции и не очень-то расположен к разного рода “пустозвонам” вроде нашего брата. Подтверждение тому – факт его биографии, когда он выпер из радиорубки “Сибири” надоевших ему журналистов. Получил было от капитана нагоняй за неуважение к органам печати и пропаганды, но оправдался тем, что радиорубка – объект секретный, режимный и посторонним там делать нечего, особенно насчет “заскочить покурить”. А мои коллеги, оказывается, толкались поближе к радиосвязи в том походе на полюс исключительно ради того, чтобы первыми отбить радиограмму в редакцию.   Не любить “писателей” у моряков всегда было множество поводов. Каждый флотский всегда очень щепетилен и раним к неправильному употреблению морского сленга и специальных понятий. Именно поэтому, когда в радиограмме корреспондента, готовой к отправке на Большую землю, Маслов вдруг увидел авторскую фразу: “И вот мы на полюсе. Дальше идти некуда”, он просто остолбенел. И пошел к капитану. Зигфрид Адольфович Вибах, под чьим командованием находилась в то время “Сибирь”, тоже нашел такое определение собственной работы, мягко говоря, двусмысленным: “Над нами же весь флот смеяться будет – мы пришли на полюс и, получается, не знаем, куда идти дальше!” Но внести корректировку в текст тогда так и не удалось – его уже завизировал замполит, а с ним в то время в этих вопросах лучше было не спорить. Позже такие отношения с политработниками нашли лишнее тому подтверждение, когда старший помощник капитана “Сибири” Александр Ольшевский, не особо выбирая выражения, прогнал с ходового мостика все тех же журналистов, которые не давали ему определяться и прокладывать курс к полюсу. Замполит принял это к сведению, в результате чего за тот уникальный поход к вершине мира орден Трудового Красного Знамени вместо кителя старпома Ольшевского украсил мундир замполита. За все эти годы я только сейчас решился спросить Маслова, почему ему дали такое имя – уж не в честь ли римского императора? Все оказалось значительно проще. В деревне Сёмжа Архангельской области есть два кладбища, где похоронены все Масловы до восьмого колена. Потемневшие от времени кресты стоят посреди высокой травы, и на них начертаны имена почти всех предков Клавдия. Причем часть имен настолько редкие, что кажутся диковинными, звучащие в современности как послание старины глубокой – Ананий, Венедикт, Агриппина, Харитон, Назарий, Влася и другие, почти сказочные. В этой деревне, оказывается, поморы издревле соседствовали со староверами, среди которых чаще всего и встречаются такие редкие имена. А самого Клавдия назвали в честь погибшего на войне боевого товарища одного из родственников. Кстати, в той деревне с войны не вернулся каждый четвертый мужчина, память о них увековечена в избе, приспособленной последними жителями Сёмжи под самодеятельный музей. На стене чудом сохранившиеся фотографии с именами, фамилиями и указанием войны, с которой не вернулся деревенский житель, – от Первой мировой до Финской и Великой Отечественной. На этой стене через одного – поморы Масловы. Первым делом, которым планирует заняться Клавдий Маслов на берегу, будет наведение порядка на захоронениях предков. Весна на Таймыре нынче ранняя. Атомоход “Таймыр” увел из Дудинки последнее судно почти на месяц раньше обычного. Отправился к своей Игнатьевне и Клавдий Маслов. А мирному атому в Арктике еще работать и работать, тем более к тому есть все предпосылки. Моряки уверены, у этой части света большое будущее, и вряд ли она теперь обойдется без атомного ледокольного флота, который так настырно добивался ее в прошлом столетии. У нас еще будут открытия.

Титаны атомной энергетики Клавдий, называемый Маркони Гордо рассекая арктические льды