Мои коллеги из федеральных СМИ почти неделю не давали покоя, требуя информацию о переписи населения на Таймыре. По их данным, людей в Заполярье начали пересчитывать уже давно и едва ли не всех взяли на карандаш. Но это они так считают – им в столице всегда виднее. А на самом деле все это время вертолеты для переписчиков находились в Дудинке, потому что на маршруте не было погоды.

Ждать дальше уже не было сил. Коллеги с местного телевидения смотрели на пустую вертолетную “бетонку” с ненавистью. Начальник отдела госстатистики в Дудинке Ирина Бочарова, занимающаяся переписью, извелась вся, принимая информацию об очередном переносе вылета и давая по телефону отбой всем, кому надо было лететь в тундру. Но погода появилась, и в “окно” с вертолетной площадки ушли сразу несколько бортов.   Навигаторы не помогут Переписать раз в пять лет аборигенов Таймыра – дело не шуточное: попробуй найди какого-нибудь Хаи Евочиевича там, где не встретишь ни одной живой души на многие километры. Каждый раз приходится искать не только хорошую погоду, но и сам кочевой народ. Именно поэтому переписчикам из районного центра всегда помогали местные жители, которых брали проводниками. Как они ориентируются на местности, одному шаману известно. Однако без них летчики могли бы без пользы сжечь тонны горючего и вернуться ни с чем: тут даже навигаторы не помогут. В этот день сразу два вертолета отправились из Дудинки уточнять состав и численность россиян в таймырской тундре. Один борт ушел в тухардскую тундру, второй – в носковскую. Это официально Таймыр поделен согласно последнему административному распределению после объединения края. А здесь земля делится по распространению оленьих стад и оленеводческих хозяйств: тухардская тундра – та, что прилегает к поселку Тухард, носковская –  обширные территории вокруг поселков Носок и Караул. Здесь живут ненцы.   Клубная жизнь Ивана Ямкина В Носке мы взяли на борт проводника и компанию переписчиков, среди которых выделялся заведующий поселковым клубом Иван Ямкин. Честно говоря, я мог бы даже не загадывать, кто из Носка примет самое деятельное участие во всероссийской акции. И по должности, и по положению, и просто по жизни он не мог не рассказать всему миру о своем народе – персонально о каждом. На протяжении многих лет я вижу Ивана Ямкина в числе первых заводил молодежных вечеринок в Носке, он организатор Дня оленевода, выборов в тундре, теперь вот переписи неселения. Один раз я встретил его вдали от клубной жизни – в стойбище у родни, но и  среди ненецких чумов казалось, будто вокруг слышится только его голос и смех. “Пошли, – говорит он мне однажды, – я тебе мамонта покажу – в обвалившемся берегу Танамы торчит, хочешь – забирай!” Обескураженный столь щедрым подарком, я ограничился лишь зубом доисторического животного, который мои домашние все норовят выбросить как булыжник. Сегодня мы с Ямкиным снова летим на Танаму, по руслу и вокруг которой раскиданы многочисленные стойбища его сородичей. На шее у Ивана синий шарф с эмблемой всероссийской переписи-2010, через плечо – специальный портфель с теми же опознавательными знаками, на лице – ответственность за порученное дело, время от времени меняющаяся на совсем несерьезную ухмылку.   Попробуй приземлись С помощью проводника летчики вскоре находят стоящий на берегу чум Хаи Тэседо. Тундра – субстанция весьма нестабильная и напоминает порой жижу – наступишь, а нога, будто в поролон, уходит в воду. Прежде чем приземлиться, летчики делают круг, выбирают место для посадки. Когда площадка найдена, с высоты около метра выпрыгивает бортмеханик и пробует почву ногами, тыкает в нее полутораметровым стальным щупом. Очень часто арматура уходит в мох по самую ручку. Машина в это время молотит винтами воздух, зависнув над землей. Пробуя твердь, механик показывает руками в сторону, и пилот медленно передвигает вертолет чуть в сторону. И так пока не находится более-менее устойчивое место. Но и после этого машину не сажают – шасси уже касаются земли, но вертолет висит в воздухе. Пытаясь окончательно убедиться в стабильности площадки, машину раскачивают, как бы утаптывая колесами место под посадку. Наконец вертолет сажают и сбрасывают обороты двигателей. Все это время мы стоим у дверей, готовясь по первой же команде бортмеханика спрыгнуть и бежать к стойбищу. Нам действительно следует поторопиться. Полеты нынче дороги, особенно много топлива машина расходует во время взлета и посадки. У нас в салоне дополнительный бак, который мы дозаправляли в Карауле перед вылетом в тундру. Время и деньги надо экономить, к тому же погода может испортиться в любой момент. Мы бежим к чуму Xаи Тэседо в сопровождении одуревших от неожиданности и шума оленегонных лаек. А ведь полеты только начались. В глубине души появляется подозрение, что подобный марш-бросок с высадкой из вертолета – не последний на ближайшие три часа.   На дальнем стойбище сойду В стойбище почти никого нет – все ушли по делам. Где находятся эти дела, разглядеть невозможно даже в бинокль. Оленей вокруг тоже не видно – то ли они на дальних пастбищах, то ли испугались вертолета. Мы стремглав бросаемся к жилищу ненцев и спешно приступаем к переписке. Вертолет двигатели не глушит. Немногочисленные обитатели чума достают паспорта и с готовностью отвечают на вопросы переписчиков. Иван Ямкин и его родственница Алла Ямкина общаются с соплеменниками на  родном языке, для быстроты процесса пересыпая его русскими словами. Собственно, о жителях этой семьи  переписчики знают почти все, но вопросы задают как положено. За отсутствующих родственников отвечают те, кого застали в стойбище. В точности полученных данных можно не сомневаться – здесь все в той или иной степени родственники. Семьи у ненцев большие. “Сколько тебе лет?” – спрашивает Ямкин в одном из стойбищ. Ненка на минуту задумывается и отвечает: “В прошлом году было 42”. На вопрос, сколько имеет детей, отвечает без запинки: “Девять”. Вся ребятня толпится вокруг – столько гостей на “большой машине с неба” увидишь не каждый день. Широко распахнутые глаза с восторгом смотрят на мой фотоаппарат. Пока переписчики управляются с записями, Алла Ямкина ставит самому маленькому обитателю чума прививку. Малыш едва научился ходить, с прелестями медицины еще не знаком, поэтому доверчиво и с любопытством смотрит на гостей, ложится к старшей сестре на коленку и оголяет розовый зад. Потом раздается отчаянный крик... Припасенные для детей тундровиков конфеты и сладости давно розданы. Последнюю пачку жвачки отдали было пострадавшему от прививки, но сестра забирает себе – малыш может подавиться от незнания. Погода портится – небо затягивается молочной пеленой, темнеет. Мокрые после пробежек по тундре, мы отправляемся в обратный путь. В Носке наш вертолет оставляет переписчиков до следующего раза и отправляется на базу в Дудинку. Когда случится этот следующий раз, никто точно сказать не может – все зависит от погоды. В дудинском отделе Красноярскстата запланировано по два вылета в день. Переписывать оленеводов в таймырской тундре будут до тех пор, пока не опросят всех. В носковской и тухардской тундре кочевого населения много. Ненцы принимают участие в переписи с видимым удовольствием, старик Вэнго твердо намерен записаться россиянином, когда будут спрашивать о национальности. Коренные малочисленные народы Таймыра, именуемые в некоторых официальных документах безликой аббревиатурой КМНТ, – часть огромной страны.

“Так и запишите: я – россиянин” За процессом наблюдают все. Даже собакам интересно Информации родственников можно доверять Таймырцы – значимая часть России