Понедельник,
24 июня 2019 года
№6 (4675)
Заполярный Вестник
В четвертом поколении Далее
Экстрим по душе Далее
С мечом в руках Далее
«Легендарный» матч Далее
Лента новостей
15:00 Любители косплея провели фестиваль GeekOn в Норильске
14:10 Региональный оператор не может вывезти мусор из поселков Таймыра
14:05 На предприятиях Заполярного филиала «Норникеля» зажигают елки
13:25 В Публичной библиотеке начали монтировать выставку «Книга Севера»
13:05 В 2020 году на Таймыре планируется рост налоговых и неналоговых доходов
Все новости
Партизан
65 лет Победы
26 марта 2010 года, 14:38
Текст: Яна АНДРЕЕВА
Ордена на груди Ефима Лагунова нежно позванивают при движении. Среди наград есть военная – за победу над Японией, орден «Мужество и любовь к Отечеству», «Знак Почета», множество юбилейных медалей, которые обычно выдают ветеранам к 9 Мая, а также значки победителя соцсоревнования в цветной металлургии, кадрового работника, ветерана труда, почетного  металлурга. В 1944-м он  был партизаном, потом – в 16 лет – ушел на фронт. После демобилизации пять лет отработал в Металлургическом цехе, 46  – в центральной химлаборатории Норильского комбината.
Если бы существовала награда «Хороший рассказчик», ему нужно было бы вручить и ее. Историй у Ефима Ефимовича хватит на целую книжку.
– Думаете, партизанский отряд что-то вроде банды батьки Махно? – проводит ликбез хозяин. – Это воинская часть с хорошей дисциплиной: три полка, отдельный батальон и отдельная разведрота, у нас и медсанчасть была, и врачи опытные. Мы жили по довоенному уставу Красной армии с отданием чести и прочее. Формы не было, но обязательно – ремень. У комсостава обязательно портупея, по ней было видно, что идет командир взвода и выше. Я был рядовой 9-й роты 1-го взвода 1-го отделения. Стоял часовым на постах, на заставах, участвовал в вылазках.
Он рассказывает про погибших родных и друзей, про пущенные под откос эшелоны,  расстрелянных предателей и прощенных  полицаев, про погони и засады. Про то, как шел через гиблое болото, про везунчиков и невезучих.  Однажды вместе с товарищами при свете луны исхитрился пройти по минному полю.  В другой раз друзьям не повезло: подорвались на мине-сюрпризе.  
– А я ученый был, – говорит Ефим Ефимович, показывая  шрам на ноге, –  в 1941-м тоже подорвался. Осколки, инфекция,  целый год проболел. Думали, умру или калекой останусь. Но жить хотел, партизанить, злой был на немцев.
 
Стоп, дядя!
Он рассказывает, чем занимались его товарищи в свободное от «работы» время.    
– Мы, партизаны, жили и весело. Однажды к нам пришел перебежчик, антифашист мадьяр Федя (Ференц), он окончил в Будапеште консерваторию. Федя отлично играл на скрипке. А из наших белорусов был баянист хороший с интересной  биографией. Он вместе с родителями уехал в Америку и приехал в гости в свою деревню перед войной, а тут немецкая оккупация. Американец  женился на красивой женщине. Рассказывали, что жили супруги весело: он играет, она пляшет. А в нашем отряде погиб в бою баянист. Баян есть, а баяниста нет. Решили взять в отряд американца, а тот упирается. Устроили на него охоту, разведчики залегли в огороде, в бороздах, он на рассвете только в дом заходить, они его – «стоп, дядя!». Поймали и привели в отряд. Сначала он волынил, но через месяц сдался.
Осень сухая, тепло, вечер, костры горят,  мы – вокруг них . Двое наших ребят гитары привезли, а наш помкомвзвода пел хорошо под гитару и мандолину. Как соберутся они все вместе – что делают! Как начнут играть и вальсы, и фокстроты, и польские, и немецкие… Костры гасим,  вокруг сосны, чуть подальше – кустики и болотце, и в сумерках  вдруг начинает звенеть эта сказочная музыка. И самодеятельность была художественная, одна девчонка пела цыганские романсы: «Меня не греет шаль холодной темной ночью, в душе моей печаль, тоска мне выжгла очи…» Голос!..
 
Хенде хох!
Другие истории Ефима Лагунова – про розыгрыши.
– Один партизан по прозвищу Храбрый Вояка Швейк имел нюх как у ищейки. Чуял самогон за версту. Захотят партизаны выпить, надевают ему на руку компас и приводят куда-нибудь к бабке.
– Бабка, у тебя самогон есть?
– Нету, сыночки.
– Не ври, бабка. Вот видишь прибор?  Он чувствует самогонку. Стрелка показывает вон туда.
И бабка лезла в подпол и доставала огненный напиток. Пошел в народе слух, что среди партизан такой хитрый человек есть, который самогонку чует. Я им говорю: «Это компас!» – «Не может быть такого!» За эти шутки самогонные Храброго Вояку  Швейка однажды посадили на «гауптвахту» – под раскидистую сосну.
У Василя Козлова, посыльного при штабе полка, был дар перевоплощения. Нарядили однажды парня в драное пальто и такую же шаль, вставили картофельные зубы, выпустили челку – такая баба получилась страхолюдина, не дай бог увидеть. Мы его ведем к начальнику штаба: «Командир полка приказал допросить, задержали на заставе, подозрительная, рассказывает, что у нее все родственники погибли».
Командир спрашивает, а Василь представляется глухим. Его смех давит, от напряжения слезы текут по щекам. Конвоиры хохочут, а жена начальника штаба им: «Смеетесь над бедной женщиной!» Тут «зубы» у Василя выскочили, начальник видит, что это его посыльный, начинает матом ругаться.
Его помощник  глянул на «женщину», сразу хоп за карабин: «Часовой! Заберите! Это сумасшедшая, убьет!» Привели Василя к нашему командиру: «У вас в отряде восемь девушек, возьмите еще одну». Тот тоже матом выругался и побежал к комиссару жаловаться: «Что у меня, дурдом?» А лжестарушка идет к девкам и пытается их щипнуть. Те визжат, а мужики умирают от смеха. Один из розыгрышей закончился плохо. Ребята из другого полка решили пошутить, выходят на дорогу к нашим в белых маскхалатах: «Хенде хох!». Думали, те дернут. А наши коней разворачивают и по ним из пулемета, не раздумывая. Двое убитых, трое раненых. Потом был приказ так не шутить.  
    
Премия в хозяйственной сумке
Война подходила к концу, когда ему было 16. Но на фронт он отправился. Из принципа.
– Хотелось повоевать, хоть немного душу отвести. Мать же убили, сестру убили, брата. Захотел в армию, но не знал, как попасть. В военкомат пойти – у меня и документов никаких нет, кроме партизанской справки. Поехал навестить отца и младшую сестру.
До дома он не доехал. И танкистом не стал, как мечтал. Попал в Японию, в батальон радиосвязи. Шел пешком  через Монголию и Большой Хинган, пропадал от жажды в пустыне и мок под  муссонными дождями, участвовал в боях с японцами, строил огневые точки в Порт-Артуре.  В 1951-м демобилизовался. Познакомился случайно в столовой с капитаном  НКВД, тот предложил: «У нас вербовка в Норильск. Поедешь?» – «Поеду». Прошел комиссию, получил подъемные, купил льготный авиабилет и полетел. Так оказался в Заполярье.
– На самолет Норильского авиаотряда билет тогда стоил 500 рублей, а на гражданский флот – 750, – вспоминает Ефим Ефимович.  
И сопоставляет цифры с тогдашними норильскими  зарплатами. Оперуполномоченный получал 1100 сталинских рублей. Ставка директора завода равнялась  3500 рублям, при наличии всех «полярок» к сумме добавлялось еще столько же.
– Про премии не знаю. Знаю, что наши заводчане, женщины-инженеры, ходили раз в три месяца за квартальной премией с хозяйственной сумкой. Ставка у них была 1800 рублей плюс «полярки». Рабочие тоже могли получить до семи тысяч, они работали в ту пору сдельно. Я,  имея шестой разряд, мог тогда заработать и четыре, и пять тысяч. Сдал на седьмой, но тут  из системы НКВД мы перешли в систему цветной металлургии. Рабочие сразу закряхтели: «Ломако плохо платит».  Уже не пять тысяч стало выходить, хорошо если четыре получишь, а то и меньше.
 
По рекомендации Бэгби
В Норильске Ефима Лагунова пленило красивое слово «селен», его стали получать в цехе №26 (МЦ). Попросился на работу туда. В оккупации и партизанском отряде не было школы, поэтому уже в Норильске он окончил вечернюю, потом на спор  поступил на химфак МГУ. Через два года вернулся в Норильск из-за болезни.  Определили плавильщиком на пробирную печь в центральную химлабораторию.
Про горошинку серебра на дне тигля, спектральный анализ и теплоизоляцию печей Ефим Ефимович рассказывает не менее увлекательно, чем про партизанские подвиги или войну с Японией. В Норильске он стал бойцом промышленного фронта.  
Ему сразу не понравилась печь, на которой работал. Неудобная, тонкостенная, крайние тигли не проплавляются. Стал искать выход из положения. В библиотеке в книге американского профессора Бэгби «Пробирное искусство» нашел  рекомендации: нужны печи с верхним прогревом. Отправился к руководству с такой идеей. Дело пошло, так как авторитет Бэгби у руководства был большой. Для кладки свода требовался клиновой кирпич. Сделали из обычного, вырубили нужной формы и отшлифовали.
– Экономическая производительность повысилась на 50 процентов, – констатирует Ефим Ефимович.
Удобную и красивую печь увидела ученая дама из Москвы и решила включить ее в сборник технических новинок. Однако новинка была сделана, можно сказать, партизанским способом.
– У нас не было документации! Начальник звонит в проектную контору своему товарищу: «Приезжай, срочно нужны чертежи» – «А коньяк будет?» – пошутил тот. Приехал с рулеткой, все обмерил, и к утру два комплекта были готовы. Наша печь попала в сборник под названием «Печь НГМК».
Затем началась борьба с потерями тепла. Он предложил теплоизоляцию: печи изнутри обложили шамотным кирпичом, снаружи – легковесом. Уменьшились затраты на электроэнергию, плавильщикам стало не так жарко.  
…Он и сейчас в курсе, как работают пробирные печи. Ему иногда звонят: «Приезжай, нужен твой совет». Что касается партизан, Ефим Лагунов в НПР вообще штучный консультант. Расскажет про партизанскую жизнь не по учебникам.
Одноклассники. С женой Галиной Ефим познакомился в вечерней школе
0

Читайте также в этом номере:

В домашней обстановке (Юлия КОСТИКОВА)
Ген успеха (Валентина ВАЧАЕВА)
Горсправка
Поиск
Таймырский телеграф
Норильск