Около тысячи километров по выстуженной тундре прошел на вездеходе вместе с опергруппой журналист “Заполярного вестника”, участвовавший в рейде милиции и госохотнадзора по предупреждению на Таймыре браконьерства, изъятию нелегального охотничьего и боевого оружия, выявлению находящихся в розыске лиц и незаконных мигрантов.

Продолжение. Начало в “ЗВ” за 20, 21, 22, 23, 24, 27, 28, 29 декабря, 12, 13, 17 и 18 января.   А помыться где? Наше пребывание в Усть-Аваме подходит к концу. Результаты рейда подводить рано, ведь оперативной группе предстоит пройти еще обратный путь – 400 километров по зимнику и снежной целине. Сегодня два человека из опергруппы ходили в усть-авамскую баню. Стоимость билета – 75 рублей. Далеко не каждый местный житель может себе позволить. В Норильске посещение общественной бани для малоимущего населения тоже вот уже несколько лет как стало проблемой. Почему-то в России повсеместно не стесняются извлекать прибыль из людей, которых нужно дотировать. Но если в городе есть водопровод и ванная практически у каждого пенсионера, то в тундровом поселке жителям из бедных слоев остается зарастать грязью. Мне всегда казалось, что общественная баня – это наиболее демократичный общественный институт, созданный специально для бедных. Гигиена, общение, возможность прогреться, если хотите, оттаять и телом, и душой. Для тех, у кого с финансами все в порядке, есть сауны, отдельные банные кабинеты, домашние ванны с ароматическими маслами. И если всех тундровых жителей государство бесплатно снабжает углем, то не разорилась бы казна, предоставив право самым бедным и на бесплатный помыв. В Усть-Аваме есть дюжина частных бань, предназначенных сугубо для личного пользования, их хозяева ходят чистыми, но что делать зимой остальному народу, особенно пожилому?   Назад в резервацию В Советском Союзе поддержка малочисленных северных народов была элементом государственной политики. И хотя ошибок не удалось избежать, эта поддержка была по большей части действенной. Сейчас коренные северные народы, по сути, забыты и брошены. И в этом только небольшая часть вины местной власти. Нужно формировать внятную государственную позицию по отношению к коренным жителям тундры. Во времена СССР они привыкли получать поддержку от государства, и теперь многие не хотят работать самостоятельно. Это суровая правда. Нужно существенным образом менять политику по отношению к малым народам. Система интернатов оторвала коренное население от природы, избаловала прирожденных охотников и рыболовов. В Канаде и США государство продает представителям коренных народностей бензин и солярку по ценам ниже их себестоимости, есть целый ряд и других льгот. Такие меры нужны и в России. Слово “резервация”, которым так долго пугали наш народ, может быть, не такое уж и плохое? Можно назвать эти территории “особыми территориями национального развития”. Индейские племена, проживающие в резервациях, имеют право на формирование своего правительства, на выработку и исполнение законов, на установление налогов, на присвоение гражданства племени, на лицензирование и регулирование практически всех видов деятельности. В резервациях действуют как федеральные законы, так и законы, установленные самими племенами. Законы штата в большинстве случаев не имеют силы на территории резервации. В большинстве резерваций активно действуют племенные суды и правоохранительные органы. Убежден, абсурдной ситуации, в которой милиция вынуждена изымать ружье (единственный источник для добычи пропитания) у коренного жителя Севера, владевшего и гладкоствольным, и нарезным оружием на протяжении десятков лет и просто не продлившего действие охотбилета, в “особых территориях национального развития” просто не могло бы существовать.     Саммит в Усть-Аваме Система ценностей в современном мире существенно смещена. Иногда как в пуле со смещенным центром тяжести. Люди принимают законы, облегчающие страдания животных, выращенных специально для бойни, и одновременно с этим разрабатывают все новые и новые системы умерщвления себе подобных. Борются за запрет китового промысла эскимосами, как будто не отдают себе отчет, что такие меры могут привести к массовому вымиранию этого народа. Проводят международные саммиты по защите редких видов животных, забывая, что на планете, кроме зверей, живут еще и люди. Сражаются против меховых шапок и шуб, не учитывая, что в Сибири холодно. Природу защищать надо, но не доводя действия до абсурда. Без фанатизма. На тигрином саммите в Санкт-Петербурге в обсуждении судьбы этого великолепного хищника приняли участие правительства Российской Федерации, Китайской Народной Республики, Малайзии, Мьянмы, Социалистической Республики Вьетнам, Королевства Таиланд, Индонезии, Камбоджи, Федеративной Демократической Республики Непал, Народной Республики Бангладеш, Республики Индия, Королевства Бутан и Лаосской Народно-Демократической Республики. “Настоящий мужик” Леонардо Ди Каприо пожаловал в фонд защиты тигра миллион долларов. Были и другие пожертвования. Кто бы спорил, что все это надо. Но численность тигров в мире около семи тысяч особей, даже самого величественного – амурского – водится в уссурийской тайге около пятисот. Нганасан в мире осталось всего восемьсот, и все они живут на Таймыре. Народ с великолепнейшей и глубокой философией, мифологией, сопоставимой с древнеиндийской, языком, традициями. А  энцев, одного из самых малочисленных народов планеты, осталось уже менее двухсот. И все они тоже живут на Таймыре. Если кто не знает, белых медведей в мире сейчас около двадцати тысяч. По сто медведей на одного энца. Так кого надо заносить в Красную книгу? Кто-то скажет: как можно сравнивать численность людей и животных? Согласен, нельзя. Как нельзя направлять все усилия на защиту животных, не подумав сначала о людях. Тех, которые находятся в самых бедственных обстоятельствах. Вот приехал бы “настоящий мужик” Ди Каприо в Усть-Авам вместе с членами кабинетов министров. И подумали бы всем миром, как спасать людей Крайнего Севера. А то, что необходимость создания государственной программы по защите коренных малочисленных народов есть, сомнений не вызывает.   Спасительное  разгильдяйство Из Усть-Авама отправляемся в обратный путь на двух “Трэколах” в половине второго ночи. Брошенный в тундре третий вездеход отремонтировать не удалось, нужно везти запчасти из Норильска. Но людей в салоне нашего “Трэкола” поедет меньше. Главный участковый Таймыра Евгений Мостовой остается в поселке. Он будет этапировать подозреваемого в убийстве на вертолете в Дудинку. Остаются в Усть-Аваме и электрики, не успевшие отремонтировать ЛЭП. Мороз все так же крепок – под пятьдесят. Подъезжаем к балку, из которого два местных жителя – работники МП “Таймыр” достают канистры с соляркой. Они орудуют сзади “Трэколов”, заполняя наши баки горючим. Через десять минут трогаемся. Провожать нас, несмотря на поздний час, собирается человек пятнадцать. Приезд и отъезд людей из поселка – всегда событие.   Километров через пятнадцать обращаем внимание, что бак в нашем вездеходе полупустой. Стрелка упорно не желает подниматься. – Я думал, заедает, – жмет плечами Анатолий Николайчук, – с датчиком такое сразу после заправки бывает. Выясняется, что в Усть-Аваме заправили только один “Трэкол”, а про нас забыли. Возвращаться – плохая примета. Решаем ехать до брошенного вездехода и перекачивать топливо из него. Брошенный “Трэкол” стоит на том месте, где его оставили, целый и невредимый. Только колеса спустили. Ни стекла не побиты, ни двери не взломаны, ни горючее из баков не скачано. Тундра зачастую честнее города. Оставь так автомобиль в темном безлюдном месте на городской окраине… Заправляемся и едем дальше. Проблемы начинаются километров через тридцать. Не у нас, а в “Трэколе” Виктора Анисковича. Перестает поступать топливо в двигатель. Причины доискиваемся быстро. Солярка замерзла в трубках, идущих от бака к мотору. Некачественную залили в Усть-Аваме, возможно летнюю. Анискович лезет с паяльной лампой под вездеход оттаивать топливопровод. А у нас в баке благодаря забывчивости рабочего солярка отменного качества.

Устьавамцы пришли проводить “Трэколы”