Аркадий ВИНИЦКИЙ: «Все у меня в голове и в сердце»
Общественный интерес
21 августа 2009 года, 14:14 Фото: Николай ЩИПКО Текст: Валентина ВАЧАЕВА
|
В начале августа в Норильске побывал Аркадий Виницкий, хорошо знакомый поколению норильчан 70–90-х талантливый инженер, руководивший не только управлением стройматериалов, но и городом.
«Заполярный вестник» побеседовал с заслуженным строителем России, кандидатом технических наук, известным читателям газеты своими охотничье-рыбацкими рассказами, и о прошлом, и о дне сегодняшнем.
«Заполярный вестник» побеседовал с заслуженным строителем России, кандидатом технических наук, известным читателям газеты своими охотничье-рыбацкими рассказами, и о прошлом, и о дне сегодняшнем.
– Аркадий Лазаревич, вы уехали из города в 1996-м, когда из исполкома вновь перешли работать на комбинат. Чем вызван ваш отъезд в Москву после 22 лет работы в Норильске? – Можно сказать, что семейными обстоятельствами. Сначала на похороны моей матери улетела в Москву жена Тамара, а следом вынужден был уехать и я с сыном. Думаю, что если бы не Тамара, я бы до сих пор работал в Норильске. С помощью Анатолия Васильевича Филатова и Владимира Петровича Механика я какое-то время не разрывал связи с комбинатом. Но времена меняются. Из города недавно уехали мои последние товарищи: Коля Кайтмазов, Мишка Богданов, Богдан Кужель. Еще раньше ушел Андрюша Говоров, и как будто стержень вынули. Мы все вокруг него объединялись. Когда его не стало, Норильск для меня стал другим… Внутренняя культура Колесникова – Чем занимаетесь в столице все это время? – Сейчас я заслуженный пенсионер Советского Союза. Продолжаю работать, но ничем особенным похвастаться не могу. Сегодняшние мои занятия имеют мало общего с тем, что я делал в норильский период. – А писать начали там или еще в Норильске? – В свое время писать меня подстегивал Борис Палей (норильский архитектор. – Авт.). Он считал, что у меня должно получиться. Сначала я написал цикл рассказов об охоте на глухаря. Отправил в российскую охотничью газету, а там напечатали… В этом году набралось материалов на целую книгу. Я передавал ее вам в редакцию. – Как друзья-литераторы оценивают ваше творчество? Сергей Лузан, например? – Сергею нравится, говорит: «Молодец! И править не надо». – И никто не правит? – Тамара иногда прикладывает руку. – Можно предположить, что продолжение книги «Годы. Ружье. Друзья» следует? – Сначала надо чуть-чуть отойти от первой книжки. Хотя есть такие вещи, которые надо поторопиться написать… Хочется отдать должное Борису Ивановичу Колесникову. Когда я приехал в Норильск, он как раз был назначен директором комбината. Я думаю, что именно ему металлургический гигант обязан почти всем, чем живет сегодня. А его стиль руководства? На моей памяти директор комбината только один раз психанул, но абсолютно по делу. Один раз за все годы! Когда я, молодой инженер, входил к нему в кабинет, он вставал из-за стола и шел навстречу. Такая вот потрясающая внутренняя культура! Как главный инженер завода минваты, я бывал на совещаниях у директора комбината не реже раза в неделю, а ведь мой завод был не из главных. Зато я всегда знал место предприятия в общей производственной цепочке и сегодня, и на перспективу. Один раз, исполняя обязанности директора завода, я пришел к Колесникову по вызову прямо из цеха, в чем был. Он ничего мне не сказал, только посмотрел как-то смущенно. Я все понял и сразу из управления отправился в универмаг, где купил новый костюм и галстук. С тех пор являлся в директорский кабинет в надлежащем виде. И еще с моей стороны бессовестно не написать о Леониде Ивановиче Данилове. – А как это соединяется: воспитанный Борис Иванович и не очень деликатный, мягко говоря, Леонид Иванович? – У Данилова были свои, совсем другие достоинства. Главный механик комбината был заточен на всякую новизну и интересное инженерное решение. Если ты не порол ерунды, а пришел с конкретным делом, то масштаб этого дела значения не имел. Он с одинаковым интересом относился к строительству отражательной печи на медном заводе, которая чуть ли не на колесах должна была выкатываться к агрегату, и к тому, что делалось у нас. Когда ему нравился инженерный ход, он активно включался в процесс. Данилов сыграл колоссальную роль в моем становлении как инженера. В 1974-м я начал работать на ЗЖБИ, а потом меня назначили главным инженером завода минваты. С этого момента мы стали с ним сотрудничать. С пуском завода были колоссальные трудности, ничем особенным не могли помочь и иностранные специалисты. Все успехи завода связаны с поддержкой главного механика комбината. Признаюсь, мне ни в чем не было отказа. Но и я всегда работал на результат. До последних дней я навещал Леонида Ивановича. Он очень тепло ко мне относился. Данилов заслуживает книги, а о нем практически ничего не написано. – Помню, что о нем писал Анатолий Львович Львов. – Львов – очень талантливый человек. В норильский период я следил за его публикациями и книгами. Норильск – Москва – Хатанга – Он тоже высоко оценил «Казус Виницкого» в нашей газете. А как вы работаете над своими текстами? – Обычно я начинаю где-то часов в 8 утра. Пишу до часу дня. Потом до вечера не подхожу к столу. Перечитываю написанное на следующее утро и делаю первые правки. После того, как текст полежит несколько дней, правлю окончательно... – Чтобы писать о Колесникове, Данилове, вам нужно собирать материалы о них? – Мне абсолютно ничего не нужно. Все у меня в голове и в сердце. – Писать вы начали значительно позже, чем охотиться и рыбачить. Вы не оставили этих занятий? – Охотился я еще до Норильска, после армии. Первый раз попал на настоящую охоту в Тверской области, где проводил студенческие каникулы. Теперь мой охотничий стаж равняется сорока годам. Вот вернусь в Москву – полечу с друзьями на рыбалку в Хатангу. – И охотиться будете? – На кого там охотиться? Овцебыка жалко: я сам его помогал расселять. Два года назад залетели на косу, там и моржи, и белый медведь, стрелять их рука не поднимется… – А на кого рука поднимается? – На кабана. Сколько увижу, столько и стреляю, а вот лося, медведя жалко. – Среди ваших охотничьих трофеев были медведи? – В моей жизни было три медведя. Больше я их не стреляю, все же их меньше, чем людей. |
0 | Твитнуть |