WAP
PDA
Чингис
СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ “ЗВ”
|
29 мая 2013 года, 16:48 Текст: Владимир ЭЙСНЕР
|
“Заполярный вестник” продолжает публикацию новой прозы Владимира ЭЙСНЕРА
| Что за чудо весна в тундре! Гуси, лебеди, гагары, утки, чистики, кулики и чайки – тундра шевелится и гнется от великого множества птиц, и каждая находит корм, и каждая строит гнездо. Чуть позже, когда вешние воды уже обильно заливают низины, появляются драчливые турухтаны. Как пестрые бабочки, летят эти кулички низко-низко над тундрой, выбирают возвышенные места недалеко от воды и устраивают на них игрища. Петушки, распушив воротники, задорно налетают друг на друга и выписывают немыслимые пируэты, стремясь столкнуться в воздухе и ударить противника крыльями. Курочки скромно бродят среди разгоряченных бойцов и, кажется, совсем не обращают на них внимания. Но время от времени то одна, то другая уединяются в укромном месте с приглянувшимся петушком, чтобы потом опять вернуться в стаю на праздник весны. Наблюдая в бинокль за турухтанами, замечаешь, что самые драчливые среди их мужского населения – это особи с черными или рыжевато-коричневыми перьями на воротнике. Петушки с белыми или желтовато-белыми воротниками не такие агрессивные, они большей частью наблюдают за курочками, чтобы те не разбежались. Где соберутся восемь-десять курочек, там обязательно и два-три петушка со светлыми перьями на спине и груди. Не существует в природе двух одинаково одетых турухтанов, и я, наблюдая за одной развеселой стайкой, сразу выделил крупного темноокрашенного петушка, которого назвал про себя Чингис. Этот петух, на первый взгляд, вовсе не интересовался курочками. Все его время уходило на разглядывание себя любимого в луже, на кручение-верчение перед “дамами” и на лихие наскоки на других петухов. Клювы у турухтанов длинные и острые, но они редко пользуются ими как оружием, а лишь демонстрируют воинственные позы, подскакивают, хлопают крыльями и стараются оттолкнуть соперника грудью. Намаявшись, петушки зачастую приникают друг к другу, переводя дух, и выражение “лиц” у них в этот момент преисполнено такой вселенской скорби, что не раз опустишь бинокль в приступе смеха. Я мысленно надел Чингису и его противнику атласные штанишки и бархатные камзолы, обул соперников в блестящие сапожки, подвесил им к бокам шпаги и слегка укоротил носы. И вот передо мной уже не турухтаны, а задиристые дворянские недоросли. Каждый надменно бросает сопернику в лицо перчатку, шаркает ножкой, выхватывает шпажонку и бросается в бой. И вся его забота – как бы действительно не нанести вреда противнику, ибо турухтанский кодекс чести такого совершенно не приемлет. Я все пытался подойти поближе к Чингисовой стайке с фотоаппаратом, но шагов за двадцать стайка срывалась и откочевывала метров на сто. Часа через три я совершенно умаялся и решил добиться своего другим способом. Вырезав из плотной моховой дернины широкий пласт, я укрыл им плечи и голову и пополз к турухтанам, напевая песенку Винни-Пуха: Я тучка, тучка, тучка, Я вовсе не медведь. Ах, как приятно тучке по небу лететь! И мне действительно удалось подползти шагов на десять. Я уже стал вращать кольцо установки резкости, как вдруг один сверхбдительный белошейка тревожно свистнул – и... вся стайка снялась и перелетела дальше! Лишь Чингис побежал навстречу непонятному зеленому бугру, наверное, с целью выяснить причину переполоха. Остановившись в полуметре от моей головы, он распушил вороник и хвост, расправил крылья, поднялся на тонких своих ножках и стал выглядеть солидной крупной птицей, от одного вида которой соперник должен бы удариться в бегство. “Ищешь противника? – мысленно спросил я его. – Погоди, сейчас будет тебе противник!” Длинными влажными корешками травы я примотал к указательному пальцу тонкую палочку, отщипнул от кочки кружок рыжеватого мха и надел его на этот же палец. Получилась аляповатое подобие головы турухтана с торчащей вперед носом-палочкой. Для большего правдоподобия я нацепил и на большой палец, и на мизинец по клочку мха, средний и указательный пальцы подогнул к ладони, а “носом” и “крыльями” стал шевелить и делать наступательные движения, как турухтан во время атаки. Чингис попятился от чудища в невиданной боевой раскраске, но затем ринулся вперед, подпрыгнул и ударил “противника” грудью и крыльями. “Противник” отступил, но не покинул поле боя и продолжал вести себя вызывающе. Тогда Чингис задал “сопернику” такого жару, что от него только “пух и перья” полетели. Трава и мох с моих пальцев вмиг осыпались, но, поскольку я продолжал шевелить ими и делать резкие движения, куличок вновь и вновь бросался в атаку. Он даже употребил против невиданного противника свое главное оружие – клюв, несколько раз больно ущипнув меня за палец. Вдруг я услышал рядом нетерпеливый скулеж и в недоумении повернул голову. Таймыр, мой верный пес, которого я еще щенком научил ползать, пристроился у правого плеча. Пес повизгивал и дрожал от возбуждения, еще миг – и он бросится на обнаглевшего кулика и разорвет его на части. – Лежать! – я ухватил кобеля за шею и крепко придавил его голову к земле. И вовремя. Чингис атаковал рыжее ухо Таймыра, надавал ему тумаков обеими крыльями, а затем отлетел к ближайшей луже, гордо поднялся на красных ножках и стал любоваться на свое отражение в воде, как Нарцисс в давние времена. При этом он насвистывал бодрый марш – очевидно, хвалил себя за успешные боевые действия. А я и забыл про фотоаппарат! Схватив камеру, я навел резкость и убедился, что увеличения объектива недостаточно для хорошего снимка в полный кадр. “Ну-ка, дубль два!” – мысленно поманил я куличка. И Чингис как расслышал. Он опять налетел на Таймыра и клюнул его в нос. Таймыр резко вскинул голову. Щелк! Острые клыки клацнули в паре миллиметров от головы турухтана, но Чингис увернулся и отлетел к своей любимой луже. Пес бросился следом. – Назад, Таймыр! Назад сейчас же! Кобель нехотя вернулся, виновато помахивая хвостом. – Не обижай парня. Не видишь, у него “играй, гормон!” в крови? Таймыр тяжело вздохнул: “Он первый начал!” А Чингис сделал над нами круг и улетел к своей стайке, бодро свистнув на прощанье. “Вы обманщики, но и я парень не промах!” – так перевел я его прощальную речь. Фотоохота не задалась, но мы с Таймыром не огорчились, мы пошли на берег Великой смотреть ледоход. Уже третий день крутила Весна волшебное свое колесо. Большие тяжелые льдины, набравшие скорость на стрежне, выталкивали малые на отмели и берега: слабый да уступит место сильному. Повсюду, насколько хватало глаз, сверкали синие грани торосов, в небе дымилась Фата-Моргана, солнце смеялось, тундра истекала истомой первого жаркого марева. |
Курочка, кажется, совсем не обращает внимания на бойцов |
| 0 | Твитнуть |
