Тридцать норильских лет
Штрихи к портерту
4 августа 2009 года, 15:05 Фото: Денис КОЖЕВНИКОВ
|
Интервью «Заполярному вестнику» – первая публикация о Богдане Кужеле в СМИ за тридцать лет его работы в Норильске. Ежемесячные брифинги по работе Заполярного филиала не в счет – в них бывший заместитель директора ЗФ по производству всегда говорил только о показателях, но ни слова о себе. Наш корреспондент встретился с Богданом Кужелем накануне его отъезда в Москву, где тот вступает в должность советника генерального директора «Норильского никеля».
– Богдан Иванович, норильчане хорошо знают вас в лицо, но почти ничего о биографии, увлечениях, семье. Толкователи имен утверждают, что главными чертами характера носящих имя Богдан являются уравновешенность и скрытность. Применительно к вам «авгуры» не ошиблись? – Думаю, нет. Никто не может упрекнуть меня в том, что за годы работы я вспылил на кого по причине или, тем более, без нее. Или что я умышленно кому-то сделал плохое. Я всегда старался поступать взвешенно и никогда не позволял себе унижать людей. Для руководителя очень важно не терять человеческого лица. Что касается скрытности… Я производственник, и у меня свои задачи. Никогда не стремился быть публичным человеком, никогда не считал, что моя жизнь может представлять общественный интерес. Но, уезжая с Крайнего Севера, я хочу через вашу газету попрощаться с норильчанами и поблагодарить их. Запоздалая реабилитация – Как правило, в Норильск приезжают из южных краев. А вы, насколько мне известно, родились в суровых местах – на Колыме, в поселке золотодобытчиков. Какими ветрами занесло ваших родителей туда? – Теми же, что и большинство первостроителей в Норильск. В 1939 году в возрасте шестнадцати лет в Волынской области на Украине отец был арестован по пятьдесят восьмой статье за контрреволюционный саботаж. В приисковом поселке Нексикан – его уже не существует – он работал на обогатительной фабрике слесарем. Здесь он познакомился с моей мамой, которая отбывала там ссылку со своими родителями. Они тоже были из Украины, из Ровенской области. В приисковом поселке я и появился на свет. Но Колыму почти не помню. Мы уехали оттуда, когда у отца закончился срок, а мне было три года. Впоследствии родители были реабилитированы за отсутствием состава преступления. А недавно реабилитировали и… меня. Я получил из управления внутренних дел Магаданской области справку о реабилитации как родившийся в местах заключения. На днях управление социальной политики Норильска на ее основании выдало мне свидетельство в соответствии с Законом «О реабилитации жертв политических репрессий». Странные чувства при этом испытываешь – будто оживает сталинская эпоха. А сколько было таких в стране, без вины виноватых? – Родители после освобождения возвратились с Колымы на Украину? – Нет, переехали в Иркутскую область. Отец работал в шахте, а мама была домохозяйкой. Я закончил школу всего с двумя четверками и поступил в Иркутский политехнический институт на специальность «Автоматизация и комплексная механизация металлургической промышленности». В 1977 году окончил вуз и год работал инженером в Саянске. Сиятельное Заполярье – А как вы узнали, что есть такой город – Норильск, и когда приехали сюда? – В те времена у Норильска была громкая слава. И не только среди студентов металлургических вузов. Работать здесь было привлекательно, престижно. По уровню жизни и снабжения город уступал только Москве и Ленинграду, да и то незначительно. А по уровню зарплаты был, наверное, лучшим в СССР. Кроме этого, Норильский комбинат вызывал и естественный профессиональный интерес. Редкий студент-металлург не мечтал поработать здесь, особенно наслушавшись рассказов выпускников, уехавших на Крайний Север. Говорили об особом моральном климате, о единой нации – норильчанах. Все оказалось правдой. И за 30 лет Норильск и норильчане не разочаровали меня. – Как складывалась трудовая биография? – Поступил работать в «Сибмонтажавтоматику». Мы осуществляли наладку и пуск оборудования на строящемся Надеждинском металлургическом заводе. Участвовал в запуске первой гидрометаллургической очереди. Вскоре начальник плавильного цеха «Надежды» Николай Семенович Сергеев пригласил перейти к нему технологом. После «Надежды» был плавильный цех никелевого завода, а потом производственное управление Заполярного филиала. Это если очень коротко. Ритмы пятилеток – Не все приехавшие в Норильск выдерживали испытание севером. Не было у вас соблазна покинуть суровый край? – Ни разу такого желания не возникало. Интересная работа, достойная зарплата. А какие жилищно-бытовые условия предоставлялись! Мы приехали в Норильск с женой и трехлетним сыном. Около месяца жили в общежитии, потом получили однокомнатную квартиру. А когда я перешел работать на Надеждинский металлургический, молодой семье выделили трехкомнатную квартиру. Правда, в Талнахе. Три года ездил оттуда на «Надежду». Когда работал в ночную смену, доезжал до ТЭЦ на автобусе, а оттуда добирался на попутных цементовозах. На пуске «Надежды» мы практически жили в цехе. Я работал тогда сменным мастером, и в смене в моем оперативном подчинении работали англичане, датчане, финны, швейцарцы. Начальником смены в то время работал со мной финн Аймо Курке, который впоследствии стал вице-президентом компании «Оутокумпу». Это было время тяжелой, но очень увлекательной работы. Тогда, в отличие от сегодняшнего дня, невозможно было стать руководителем даже среднего звена, как следует не проявив себя, – велика была скамейка запасных, желающих занять эту должность. В советские времена в Норильске была заложена школа производственников. И именно благодаря тому времени «Норильский никель» и сейчас имеет еще необходимый запас прочности. Ведь успех предприятия зависит не только от финансирования, но и от качества проектов, качества кадров и наличия полноценного кадрового резерва. Цена слова – Какие эпизоды из норильской жизни вам более всего запомнились? – В основном те моменты, когда было трудно. Запомнился пуск «Надежды» с бессонными ночами. Аварии запомнились. Взрыв газопровода в 1979 году. У меня дочь Мария как раз той зимой родилась, 17 января. В день ее рождения термометр на улице показывал минус 59 градусов. Авария 1994 года запомнилась, когда чуть не разморозили весь город. Кстати, и в Талнахе были похожие ситуации. А в 1996 году, когда я работал заместителем начальника плавильного цеха никелевого, на заводе взорвались две печи. Тогда мне даже пришлось давать интервью журналистам агентства «Рейтер». Я пообещал им, что через два месяца печи будут восстановлены. Но они после осмотра цеха не поверили инженеру и написали, что печи восстановлению не подлежат. Я действительно обманул журналистов. Восстановленные печи приступили к работе уже через месяц. Но в тот раз я убедился в силе печатного слова: после моего интервью цены на никель на Лондонской бирже выросли на 400 долларов. Эволюция металлургии – Богдан Иванович, насколько металлургия как совокупность науки и промышленного производства способна к эволюции? Много скрытых резервов? – Металлургия достаточно консервативна. Но можно наблюдать циклы в 15–20 лет, когда в металлургии проявляются качественные сдвиги. Ведь для плавки металлов используются уже не печи прямого горения, как полвека назад, а печи Ванюкова, взвешенной плавки. Перечислять можно многое. Технологии неизбежно будут развиваться, сменяясь более энергосберегающими и экологичными. – Неделю назад наша газета написала о замене в плавильном цехе никелевого завода чугунных изложниц на медные. И о той колоссальной экономии, которую предполагает эта замена. Конечно, ура! Молодцы инженеры, нашедшие решение. Теперь изложницы делаются из местной меди, а их износостойкость выросла на порядок. А у меня вопрос: почему более сорока лет инженеры компании не могли найти этого решения? Велик ли оказался КПД управления совершенствования производства, несколько месяцев детально изучавшего работу никелевого с целью разработки и внедрения инноваций? – В данном случае оказалось, что для нахождения правильного решения нужно было просто внимательнее присмотреться к работе медного завода и коллег с Кольской ГМК. И сопоставить расходы на изложницы. И задаться целью выяснить, почему на никелевом эти расходы были существенно больше. Когда пришло понимание проблемы, я поставил никелевому заводу задачу начать эксперимент с отливкой медных изложниц. – А сколько еще таких узких мест может быть выявлено в Заполярном филиале? – Узкие места на производстве есть всегда. Но они чаще всего «расширяются» эволюционным путем. Думаю, что повторение ситуации с изложницами, когда что-то можно значительно улучшить в течение короткого срока с достижением при этом более чем значительной экономии, в ближайшее время вряд ли возможно. Разносторонние интересы – А чем кроме работы увлечены? Охота, рыбалка, спорт? – И то, и другое, и третье. Рыбалкой я увлекся еще в середине восьмидесятых. Купил тогда по случаю «Казанку-5М». Сейчас больше хожу на катерах знакомых. Люблю и Ламу, и Глубокое. Доводилось рыбачить и на Хантайском озере. Признаю только спиннинг и удочку. Никогда не ловлю сетью. Когда рыба клюет – забываешь обо всем на свете. Это каждый раз, как впервые. Рыбалка – это не спокойное занятие, как некоторые думают, а адреналин в чистом виде. Охоту люблю на куропатку и зайца, которых выслеживаю с дробовиком или мелкашкой. Но более всего люблю охоту на волка. Лично добыл со снегохода пятерых серых разбойников. Это трофеи, о которых можно вспоминать всю жизнь. Охота и рыбалка – это приключения хотя порой и рискованные, но всегда оставляющие положительные эмоции. Однажды зимой, когда еще не было навигаторов, заблудились на лыжах в тридцатипятиградусный мороз. Блуждали часа четыре. Вышли к жилью случайно. Тогда прощались с жизнью, а сейчас ситуацию вспоминаю с удовольствием. – Вы сказали, что и спортом увлекаетесь? – Да, настольным теннисом и бадминтоном. Вот уже более 20 лет по понедельникам, средам и пятницам занимаюсь в спортзале с шести до восьми вечера. Я пятикратный чемпион Заполярного филиала в командном зачете по бадминтону и четырехкратный – по настольному теннису. – Коллекционируете что-то? – Охотничьи ножи. У меня в коллекции их более восьмидесяти. Начиная от сделанных умельцами в норильской зоне и заканчивая выставочными экземплярами. Но на охоту и рыбалку брал с собой не более половины коллекции. В тундру надо брать только функциональные вещи. Еще коллекционирую фигурки из бивня мамонта – этакие северные нэцке. – А что читаете? – Люблю литературу Востока. Любимый поэт – Омар Хайям. Любимая книга – «Великий Моурави» Константина Гамсахурдиа. Успех детей – твой успех – Расскажите о своей семье. Чем занимается супруга, довольны ли успехами детей? – Успехами детей доволен. Дочь Олеся три дня назад поступила в МГИМО на факультет менеджмента государственного и муниципального управления. На бюджетное отделение, между прочим. Она и гимназию №4 окончила в этом году с золотой медалью. Дочь Мария после окончания мединститута работает в Санкт-Петербурге детским врачом, как и мечтала. И меня, естественно, радует, что дочь добилась осуществления своей мечты. А сын Юрий пошел моей дорогой. Сейчас он начальник плавильного цеха на «Надежде». Справляется. Супруга Антонина Владимировна тоже работает в компании. Она заместитель начальника контрольно-аналитического управления ЗФ. До свидания, Норильск – Оцените годы, проведенные в Норильске. – А других у меня просто нет. С Норильском у меня связано все, и расставаться с ним мне очень грустно. Но такой момент случается однажды в жизни каждого норильчанина. И как бы там ни было, я приезжал сюда на три года, а проработал тридцать лет. Я помню, как будто это было вчера, как 18 августа 1978 года самолет «Ил-18», следующий рейсом 3605 из Красноярска, приземлился в аэропорту Алыкель. С этого момента и началась моя настоящая жизнь и настоящие свершения. Я уезжаю из Норильска, оставляя 160 дней неиспользованного отпуска, накопившегося за несколько лет. Может быть, можно было и отдыхать чаще, но мне всегда казалось, что если можешь сделать больше, то это нужно сделать. Я оставляю Норильск с сожалением и с благодарностью норильчанам. И я не прощаюсь, а говорю до свидания. Беседовал Сергей МОГЛОВЕЦ |
0 | Твитнуть |