В августовском материале в «Вестнике» о рудничном геологе Леше Сапунове я предложил создать в Норильске памятник тем, кто посвятил свою жизнь городу. Тем, кого уже нет с нами, но о ком мы всегда должны помнить. И не только строителям, шахтерам и металлургам, а еще и тем, кто лечил, учил, кормил и возил, кто служил в милиции или в администрации, кто чистил дороги от снега и мыл полы в конторе, – всем, без кого город существовать не может…

Восемь месяцев в году они, как и мы сегодня, надевали под одежду теплое белье и носили шубы. Наглухо укутывая личико своего малыша пуховым платком, везли его на саночках в детский сад. Им, как и нам, колючий ветер почему-то постоянно дул в лицо… Это должен быть памятник, в который каждый мог бы вложить свой смысл, свою личную боль утрат и радость воспоминаний. Я бы назвал его «Память города» или просто «Память». Пусть даже это будет и не памятник в точном понимании этого слова, а скульптура вроде мухинского изваяния рабочего и колхозницы, но только особенная, норильская, и обязательно такая же талантливая.   Есть «Олень» и «Чукча» Мне казалось, что идея памятника придется ко двору молодым энергичным политикам нового поколения, и я встретился с одним из лидеров молодежного крыла одной известной политической партии. Товарищ Люба (так я сразу мысленно стал ее называть, потому что она показалась мне очень похожей на некоторых комсомольских деятелей 70-х, с которыми я имел дело, возглавляя одно время комсомол рудника) назначила мне встречу в одной из приемных партии, в той, что на Севастопольской. Очень энергичная и целеустремленная девушка сразу взяла быка за рога.   – Так что вы хотите от нас? – Я, собственно говоря, думал, что это вы чего-то захотите от меня. Как вы думаете, нужен ли Норильску новый  памятник? – Думаю, что памятников в Норильске уже достаточно. Совсем недавно «Айку» поставили, есть «Олень», «Чукча». – Нет, вы меня не поняли, я говорю не о декоративной скульптуре, а о памятниках. Таких,  как памятник Ленину, Завенягину, «Черный тюльпан»... Мне казалось, что вашу организацию заинтересует моя идея. В конце концов, хотя бы потому, что патриотизм – благое дело, что поможет вашей партии нарастить политический капитал, пропиарит ее лишний раз. – Нашей партии пиар не нужен. С некоторым удивлением я узнал от молодежного лидера,  что есть, оказывается, такая политическая партия, которой не нужна популярность. Я понимаю, что партия правящая, но чтобы настолько… Возможно, моей собеседнице не понравилось новомодное слово «пиар», и мы просто не поняли друг друга, но она никак не среагировала на мою реплику и в той же деловой манере продолжила разговор: – В бюджете города очень мало средств, не хватает даже на детские сады и школьное питание. Сами знаете, какие сейчас времена, – девушка быстро перевела беседу в другое направление и начала проявлять такую заботу о бюджете города, что мне даже начало казаться, что я беседую не с молодым политиком, а с отягощенным вечными неразрешимыми проблемами представителем городской администрации. – Вы знаете, Люба, я думаю, что бюджет – штука тонкая, но во все времена надо заботиться не только о желудке, но и что-то оставлять для души. Впрочем, до бюджета еще очень далеко, давайте ближе к теме. Вы в принципе разделяете идею, изложенную в статье? – Мне приходится читать много разных  газетных статей, напомните, о чем шла речь в вашей? – услышал я в ответ. Ну вот, оказывается, я беседую с человеком, который, возможно, и не читал мой материал, а если даже и читал, то ничего у него внутри от прочтения не шелохнулось. Мне стало совершенно ясно, что я стучу в закрытую дверь, и, хотя товарищ пообещала мне довести мои предложения до руководства, иллюзий на этот счет я не питаю… Никаких других общественных сил, которые можно заподозрить в способности реализовать что-то выходящее за рамки благотворительного гранта, на горизонте не наблюдается. А идти с этим предложением  в городскую администрацию – все равно что предложить тонущему обсудить экологические проблемы водоема, в котором он идет ко дну. Похоже, что у «Памяти города» нет шансов…     В самом начале улицы Комсомольской А все-таки не хочется мне расставаться с хорошей идеей, и я мысленно сам построил этот памятник. Расположил я свой монумент в начале улицы Комсомольской, недалеко от Дворца культуры, там, где  позволяет рельеф, и выглядит он так. Штольня уходит в глубину горы. Рельсы, арочная крепь, немного в стороне пустая вагонетка, снятая с рельсов. Устье штольни обшито досками накрест, и текст на листе фанеры: «Стой! Выработка не проветривается – входить смертельно опасно!» В глубине штольни полная темнота, видна только подсвеченная фигура из нержавеющей полированной стали. Человек идет в глубину недр, но на мгновение остановился и обернулся, чтобы попрощаться с теми, кто его провожает… Две бронзовые женщины. Одна еще молода, вторая в годах. Возможно, это его жена и взрослая дочь, возможно, мать и жена. Судить о возрасте того, кто уходит в глубь горы, сложно – он уже далеко от нас. Рядом с женщинами стоит его друг или сын. Он расставил ноги, слегка развел в стороны прямые руки со сжатыми кулаками, голова немного опущена, и вся его фигура и поза говорят о том, что он очень упрям и намерен пройти до конца тот же путь. Он не сбежит с Севера в поисках легкой жизни. Пусть будет трудно, но жить он будет честно – честь имея. Хотелось, чтобы были еще и стихи, достойные стать своеобразной эпитафией, написанной золотыми буквами на белой мраморной доске, которая станет, может быть, самой важной частью мемориала. Вопрос, какие это будут стихи. Подходящих мне пока не попадалось, но, может,  кто-нибудь другой их найдет или сам напишет. Принято считать, что в конце земного пути душа попадает на небо. Души норильчан уходят не в холодное черное полярное небо, а сначала попадают в недра Земли, там они отогреваются и уже оттуда прямиком отправляются в рай. Отчасти в этом секрет неистощимости богатств норильских недр.   Хочу ошибиться В одной из публикаций «Вестника» я прочитал замечательную молитву. В ней сказано: «Не осмеливаюсь просить Тебя улучшить мою память, но приумножь мое человеколюбие. Усмири мою память, когда случится моей памятливости столкнуться с памятью других. Научи меня... распознавать таланты в других людях. Об одном прошу, Господи, не щади меня, когда у тебя будет случай преподать мне блистательный урок, доказав, что я могу ошибаться». Старый я стал, уже не жду от жизни многого, но мне очень хочется ошибиться в своем прогнозе ситуации с памятником… Хочется узнать, что я не одинок в своем желании. Хочется надеяться, что кому-то понравится мой проект, что появятся другие мысленные проекты, а Бог даст, и не только мысленные. Норильско-талнахский рудный узел – это уникальное место на планете, ничего близкого по масштабу нигде больше нет, а в этом мире, как известно, все взаимосвязано. Уникальное место притягивает к себе особенных людей. Притягивает тех, кто способен делать серьезное дело и не бояться трудностей. В прежние  времена на демонстрациях выкрикивали лозунги типа: «Да здравствует коммунистическая партия – честь, ум и совесть нашей эпохи!» Сейчас не хочется кричать, но хочется сказать: «Да здравствует Норильск и норильчане!» Мы все время говорим о том, что и где у нас плохо, но надо и о хорошем говорить. P.S. Я, конечно, не тороплюсь, но все мы смертны, и лично мне кажется, что лучше бы друзьям или близким, когда захотят они помянуть меня, грешного, сделать это не на норильском, согласитесь, не самом уютном в мире кладбище…