Из города уезжает Виктор ПИКУЛЕВ, начальник управления по надзору за состоянием оснований и фундаментов. Это событие и почти 33 года работы на комбинате послужили поводом для присвоения ему почетного звания «Заслуженный работник Заполярного филиала». Уже много лет УНСОФ отвечает и за промышленные здания, и за гидротехнические сооружения. Они дежурные по ледоходу и сопровождают по ледовой трассе караваны судов. Но на дорожку мы попросили Виктора Перфирьевича рассказать, крепко ли стоит на ногах-сваях заполярный Норильск. Кто может ответить на этот вопрос лучше, чем специалист-практик?

– Виктор Перфирьевич, когда вы поняли, что мерзлота – страшная сила? – Когда я был еще достаточно молодым инженером, у меня под надзором находилось деревянное здание УПТК «Таймырэнергостроя» в Старом городе на Нулевом пикете. Вот я пришел однажды утром на работу, а мне говорят: «Пикулев, ты слышал, что твое здание на Нулевом провалилось?» – «Как?!» Я туда бегом, смотрю – действительно провалилось. Выяснилось, что выше по рельефу стояли гаражи, которые лили под себя воду, когда там мыли машины, да к тому же и построены были по грунту. А здание УПТК стояло на столбчатых фундаментах, на мощной линзе льда, которая в результате постепенно вытаяла. От нее остался только тонкий грунтовый панцирь, а внутри – пустота. В одночасье четыре столба оторвались и в эту пустоту упали. Дом просто переломился. – А люди? – Слава богу, дело было ночью, а сторож  успел выскочить, когда услышал треск. Тогда я и увидел, какая ж это силища: деревянный брус был просто порван, как веревка.   Сваи тонули в каше – Это не ирония судьбы, что больше всего в городе пострадали дома на улице Лауреатов, названной в честь инженеров, придумавших  методику свайного фундирования? – Нет, не ирония. Для застройки города это была так называемая резервная территория в связи с тем, что она крайне сложная для строительства. Там вперемешку и талые, и мерзлые грунты, и лед, и озера. Возведенные на улице Лауреатов «гостинки» должны были служить временным жильем для молодых строителей «Надежды». Планировалось их потом расселить, но сделать это оказалось сложно, так как у людей появились дети и теперь, чтобы выселить одну «гостинку», требуется трехкомнатная квартира. Вот в конце концов мы и дожили до того, что природа взяла свое и дома начали  падать. Ну и нарушения правил эксплуатации, конечно,  сыграли свою негативную роль. – В начале 90-х моя знакомая защищала диплом по норильским фундаментам, к нему прилагался список зданий, опасных для проживания. Их было несколько десятков. – В 90-е действительно было иногда страшно, что мы не успеем кого-то вовремя выселить из очередного аварийного дома. Делали это зачастую просто бегом. У Хагажеева каждую пятницу проводилось совещание, на котором я вместе с директорами Норильскбыта и Талнахбыта докладывал о состоянии жилых зданий, о результатах борьбы с течами. К сожалению, тогда из-за развала коммунального хозяйства затопили практически все подполья, устроили под домами бассейны. А если мерзлоту поливать горячей водой, получится каша, которую сваи протыкают и уходят под нагрузкой. Они же у нас, не считая тех, что опираются на скалу, в основном «висячие», то есть держатся за счет смерзания боковой поверхности с мерзлым грунтом. Мы потеряли немало зданий, но навели порядок во многом благодаря Хагажееву. Он для нас даже термометры для замера грунтов  из Москвы самолетом заставил пригнать. Понял всю опасность происходящего. Но сейчас я не столько за мерзлоту беспокоюсь, сколько за состояние бетона несущих конструкций. Агрессивная же среда, кроме этого, бетон разрушается из-за морозной деструкции. Надо его лечить. А этим, к сожалению, последние годы в городе не занимаются. – Кому нужно напомнить об опасности? – Сейчас я уже не знаю кому, скорее всего, управлению архитектуры и градостроительства, есть у нас Госархстройнадзор, УКРиС – те организации, которые курируют работы по строительству и ремонтам.   Инструмент для сохранения мерзлоты – Есть гарантия, что какие-нибудь неприятности не случатся с фундаментами промышленных зданий? – Все основные корпуса наших заводов и фабрик построены  на  скальных основаниях. – А недавно треснувшее здание НИИСХ Крайнего Севера разве не на скале стояло? – Там до скалы 12–14 метров. В промежутке от скалы до поверхности, по нашим предположениям, произошло разрушение бетона свай. Скорее всего, в сезонном слое, так как обычно самые большие разрушения происходят на границе земля – воздух. А промышленные объекты с тепловыделяющими процессами, плавильные и обжиговые цеха ставили непосредственно на скалу, предварительно удаляя осадочные грунты. Но и там тоже нужно проводить планово-предупредительные ремонты конструкций, выполнять все правила технической эксплуатации. – В связи с всемирным потеплением  у нас не произойдет каких-нибудь глобальных изменений с почвой? – На застроенной территории, это мое глубокое убеждение, влияние хозяйственной деятельности человека настолько велико, что никакое глобальное потепление с ним не сравнится. В то же время если все построено грамотно и эксплуатируется по правилам, то идет понижение температур грунта. Знаменитое вентилируемое подполье с продухами – отличный инструмент сохранения мерзлоты и даже улучшения ее качеств. – Значит, гаражи под домами не есть хорошо? – Это абсолютно противоречит правилам строительства зданий на Севере. В свое время под сталинскими домами были предусмотрены так называемые холодные дровяные (угольные) склады, отопление же в то время было печное. Когда тепловодоснабжение стало централизованным, хозяйственные люди прибрали их, устроили сначала подсобки-складики, затем превратили их в гаражи, подвели коммуникации,  а дальше им разрешили приватизировать помещения. Это было ошибкой. Холодный гараж еще ничего, а отапливаемый, конечно, беда.   Фундаменты не окорочка – Уезжая, вы спокойны за фундаменты, которые здесь остаются? – За последние года два в Норильске, по-моему, вообще ни одной сваи не усилили, не вылечили, а ведь они приходят в негодность, причем масштабно. У нас за плечами почти 75 лет работы, в УНСОФ накоплены бесценные архивные материалы наших исследований, температурных и геодезических наблюдений. У нас хранятся все акты приемки котлованов начиная с 30-х годов, когда еще зэки их рыли. Чтобы делать выводы о состоянии здания, нужно знать, на чем оно стоит и что с ним было раньше. Меня немного смущает: что вы там делаете, ребята,  как работаете? Просто вокруг дома обошли, посмотрели, нет ли  трещин, и все? Это непрофессионально. Надо изучать проектные материалы, исходную исполнительную документацию. А может, той трещине 30 лет и ничего страшного, а мы жильцов собираемся выселять. Нужно же изучать историю вопроса, а к нам никто не обращается, если только не дошло до выселения. А ведь у нас в свое время  и курсы повышения квалификации были, учили инженеров Норильскбыта. – УНСОФ готово лекции читать и сейчас? – Конечно. Да мы и читаем, но только  для работников Заполярного филиала. А главное, меня беспокоит, что мы ушли с городских территорий. Частные жилищные компании с нами не стали работать, потому что стоимость наших услуг им показалась высокой. Хотя я уже тогда говорил: мерзлотно-технический надзор – это не окорочками торговать. Это квалифицированная работа. Раз дело касается безопасности людей, нельзя заключать договор с кем попало, экономя на этом.     Гляциология пригодилась – Виктор Перфирьевич, а что стало главным фундаментом в вашей жизни? Этот город, семья? – И город Норильск, и семья, здесь и сын родился. Начало было типичным: мы с женой, молодые специалисты, приехали на Север после окончания университета. Окончил я географический факультет Ленинградского университета, специализировался по мерзлотоведению и гляциологии, занимался горными ледниками. Когда пошло распределение, жена получила направление в НИИСХ Крайнего Севера, где она за эти годы дослужилась от лаборанта до ученого секретаря, а сейчас уже ждет меня в Санкт-Петербурге, наводит уют в доме. А мне с моим образованием устроиться было сложно, но выяснилось, что здесь находится знаменитая мерзлотная лаборатория. Когда я туда обратился, меня с дорогой душой приняли, но многому пришлось заново учиться. Благодарен за это наставникам Виталию  Дмитриевичу Боеву, Анатолию Серпионовичу Афанасьеву, Людмиле Жановне Синевой, Станиславу Борисовичу Шаповалову. Он, кстати, здесь еще, решил никуда не уезжать. Опыта у них набрался, дослужился от инженера до замначальника лаборатории. А в 1997 году на базе мерзлотной лаборатории комбината решили централизовать все аналогичные службы. Объединили технадзоры Норильскбыта и Дудинкабыта, геокриологическую лабораторию ГМОИЦ, гидротехническую службу комбината. И в результате было создано управление, а меня назначили его начальником. – Чем займетесь в Питере? – Почти 33 года я жил ради работы, сейчас попробую жить ради того, чтобы просто жить. Тем более что есть кусочек земли недалеко от Финского залива, надо его оборудовать, дачу построить, короче, будет чем время занять. Надоест – придумаю что-нибудь другое. – Что пожелаете городу на вечной мерзлоте и  товарищам по работе? – Любимому городу – процветания, всем – здоровья и счастья. Благополучно и с удовольствием отсюда уехать, когда настанет время, и чтобы было куда уезжать. Моя особая признательность – своему коллективу. Благодаря ему  я состоялся и как специалист, и как руководитель. Спрашивала Татьяна РЫЧКОВА