Претендентам на разработку южной части месторождения Норильск-1 нужно четко понимать, с каким объектом они имеют дело и какие технологии применимы при его разработке. Специалисты Норильского комбината, в течение десятилетий работающие на северной части Норильска-1, владеют и опытом, и знанием особенностей всего рудного тела месторождения. Которое, кстати, исторически рассматривалось с точки зрения разработки на базе действующих и строящихся мощностей Норильской обогатительной фабрики, в системе уже имеющейся инфраструктуры и будущей ее модернизации. Что опыту и знанию норильчан может противопоставить проект освоения месторождения “Русской платины” – об этом в интервью “Заполярному вестнику” начальника научно-технического управления Заполярного филиала ГМК “Норильский никель” Игоря БОЙКО.

– Проводя многолетние изыскания в целом на рудном теле месторождения, специалисты Норильского комбината планировали дальнейшую его разработку? – На наш взгляд, это логичный подход, предполагающий минимум затрат, так как для его реализации имеются все необходимые мощности. После минимальной доразведки “Норильский никель” мог бы продолжить эксплуатационные работы на южной части месторождения. А вот планы “Русской платины” на освоение не очень понятны. По крайней мере, их презентация о разработке Черногорского месторождения и создания на его базе горно-металлургического комплекса позволяет говорить о непроработанном подходе к столь сложному объекту. – Что именно вызывает вопросы специалистов? –  К примеру, артель старателей “Амур”, которая входит в компанию “Русская платина”, заявила о разработке всех запасов – и балансовых, и забалансовых. Но здесь есть “маленький” существенный момент: в принципе, абсолютно некорректно рассматривать то, что еще не поставлено на баланс. Оценка балансовой принадлежности запасов полезных ископаемых производится на основании технико-экономических обоснований, в обязательном порядке подтвержденных государственной экспертизой (п. 8 Классификации запасов и прогнозных ресурсов твердых полезных ископаемых, утвержденной приказом МПР от 11.12.2006 №278). Для вовлечения забалансовых запасов в разработку “Русской платиной” предполагается проведение геолого-разведочных работ, и в случае положительных результатов государственной экспертизой указанные запасы (или их часть) могут быть переквалифицированы как балансовые. Соответственно, вопрос о вовлечении этих запасов в разработку является не только преждевременным, но и в некотором смысле сомнительным. И не влечет за собой никаких обязательств, кроме как проведение геолого-разведочных работ в контуре забалансовых запасов, и то при условии включения уполномоченными государственными органами указанного обязательства в качестве неотъемлемого условия в лицензию на право пользования недрами. Однако такие условия, исходя из принципов государственной политики в области рационального  использования и охраны недр, должны в обязательном порядке включаться в лицензию, а не служить критерием к оценке технико-экономических предложений. Естественно, по уровню подготовки и постановки на баланс готовность Заполярного филиала выше. Поэтому если и рассматривать данный критерий, то однозначно в равных условиях как минимум. В данном случае подобный первичный вброс искажает всю экономическую картинку этапности выхода на проектные мощности и, соответственно, экономические показатели. – Какие еще моменты, на ваш взгляд, можно оценить критически? – Приведенные технологические показатели или не учитывают тот объем материала и ту ситуацию, которая на сегодняшний день уже существует в  Заполярном филиале,  или выведены за рамки обсуждения. Если идти по пунктам, то можно отметить следующее. “Русская платина” заявила о строительстве хвостохранилища на 300 млн кубов, аналогичной информации по Заполярному филиалу нет, на основании чего в дальнейшем делается вывод, что это один из элементов недоработки со стороны ЗФ. На самом деле у нас в этом нет абсолютно никакой необходимости: на “Лебяжьем” построено второе поле, начинается строительство хвостохранилища для Талнахской обогатительной фабрики. То есть, по сути, вопрос вообще находится за рамками обсуждения, поскольку это является безусловным преимуществом Заполярного филиала, но здесь он акцентируется как недостаток. Есть еще ряд аналогичных непонятных моментов. К примеру, везде подчеркивается наиболее современная, не имеющая аналогов в мире технология разработки “Русской платиной” южного поля месторождения Норильск-1 совместно с Черногорским рудным комплексом. Само понятие “уникальность” в данном случае вызывает удивление. То, что преподносится как  нечто из ряда вон выходящее, специалистам Норильского комбината известно давно. Скажем, месторождение Норильск-1 предлагается якобы впервые рассматривать как платиносодержащее. Но нашими специалистами всю сознательную жизнь оно именно в таком ракурсе и рассматривалось.   Для справки: Отнесение месторождения Норильск-1 вкрапленных руд к классу платиновых было отмечено в работах Института геологии и минерального сырья (ИГЕМ РАН) “Количественная оценка распределения рассеянной и минеральных форм платиновых металлов во вкрапленных рудах рудников “Медвежий ручей” и “Заполярный” в 1997 году и института “Гипроникель” “Технико-экономическое обоснование кондиций на руды месторождения Норильск-1” в 1998 году.   При этом один из главных акцентов “Русская платина” делает на новизну  гравитационных процессов обогащения. Следует отметить, что эти процессы изучались и применялись на практике с первых дней работы Норильской обогатительной фабрики. – В чем суть этих процессов? – Гравитационными процессами обогащения называют процессы, в которых разделение минеральных частиц, отличающихся размерами, плотностью и формой, обусловлено различием в характере и скорости их движения в текучих средах под действием силы тяжести и сил сопротивления среды. А суть процесса в следующем: более тяжелые и крупные частицы минералов, содержащие платину и другие драгоценные металлы, в водной среде концентрируются (оседают) на поверхность ранее других. В дальнейшем, получив более объективную информацию по степени естественного концентрирования, были предложены первые аппараты для работы с такими минералами, в том числе концентрационные столы. – Как давно это было? – Более четверти века назад. Занимались этим вопросом специалисты Норильского комбината: Норильской обогатительной фабрики и горно-металлургического исследовательского цеха. Специалисты комбината всю полученную информацию обработали, систематизировали и постепенно вышли на современную технологию гравитационного обогащения, которая была реализована в  90-е годы на Норильской обогатительной фабрике. К 2000 году эта схема сложилась наиболее полно, с включением уже современных аппаратов “Нельсон-48” для гравитационного предварительного обогащения всего объема вкрапленных руд на двух комплексах. После этого шла флотационная схема получения коллективного концентрата, затем – селекция. Схема была проверена как на исходном питании, то есть на рудном сырье, так и на отвальных хвостах фабрики. Так сложилась, закрепилась и работает по настоящее время гравитационно-флотационно-гравитационная схема обогащения вкрапленных руд. Как мы видим, ничего уникального в предложенной “Русской платиной” технологии нет. – А насколько гравитационная технология эффективна при сегодняшнем развитии производства? – С целью подтверждения технологической и экономической целесообразности использования гравитационного обогащения в производственном цикле НОФ мы в очередной раз в 2006 году провели промышленные испытания по четырем вариантам: – флотационная технология (с полным исключением гравиообогащения); – гравитационно-флотационная технология (без стадии гравиообогащения на текущих хвостах); – флотационно-гравитационная технология (без стадии предварительного гравиообогащения в “голове” технологического процесса); – гравитационно-флотационно-гравитационная (существующая) технология. Испытания показали однозначно высокую эффективность последней схемы, она повышала извлечение, к примеру, палладия на 5–8%. С тех пор эта схема не вызывает ни у кого сомнений и успешно нами реализована. В дальнейшем такие гравитационные схемы перешли и на другие процессы, в том числе на отработку лежалых отвальных хвостов НОФ. – С драгметаллами понятно, а как насчет никеля и меди, необходимость получения которых никто не отменял? – Именно по этой причине норильские специалисты всегда подходили к вкрапленному типу руд очень аккуратно, с точки зрения оптимального показателя извлечения также и цветных металлов. Мы стремимся к разумному сочетанию максимального извлечения драгметаллов и никеля и меди. Если пойти на что-то одно, теряется второе. – Получается, если делать упор исключительно на драгметаллы, то теряется никель, медь? – Совершенно верно, и наоборот. Мы можем выйти на более богатый по содержанию никеля никелевый концентрат, но тогда несколько ухудшаются показатели извлечения драгоценных металлов. Исследования по этой проблематике проводятся, они подтверждают наш подход и находят отражение в качественных показателях по переработке вкрапленных руд. Сегодня по качеству существующего набора производимых продуктов и качеству руды рассчитан наиболее оптимальный состав никелевого концентрата. Этого достаточно, чтобы извлекать наиболее полно никель и драгметаллы, а по меди получить извлечение более 90%. Наш подход самый оптимальный, так как  учитывает производство не только драгметаллов, но и линейки цветных металлов. С точки зрения обогащения “Русская платина” дает завышенные, по нашему мнению, недостижимые показатели, потому как есть базовые понятия в принципе максимально возможных значений. Предлагаемая “Русской платиной” технология обогащения вкрапленной руды южной части месторождения Норильск-1 с крайне высокими показателями по извлечению цветных и драгоценных металлов вызывает ряд вопросов. Например, в части повышения извлечения ценных компонентов за счет увеличения времени флотации вплоть до двукратного. Общеизвестно, что определяющим фактором безвозвратных потерь являются минералого-технологические характеристики перерабатываемого сырья. Такие свойства, присущие вкрапленной руде месторождения Норильск-1, как наличие значительной доли тонкой рассеянной сульфидной вкрапленности и тесных срастаний сульфидных и нерудных минералов, а также присутствие никеля в силикатной форме в диапазоне колебаний от 15 до 30% относительных, практически не извлекаемого при флотационном обогащении, снижают уровень максимально возможных технологических показателей. Эти показатели невозможно повысить только увеличением объема флотационного оборудования. – То есть большая часть уникального является уже существующей практикой?   – Многое из предложенного действительно десятки лет работает на норильских производствах. Или вот, к примеру, выдержка из презентации “Русской платины” по освоению месторождений: “Все предложенные для проекта технические решения по технологии обогащения ранее задумывались, но не были реализованы различными компаниями в разное время. Отдельные решения уже применялись или применяются для обогащения руд на разных проектах, весь комплекс технологического решения, предложенный проектом для переработки руд Черногорского месторождения, одновременно и в одном объеме еще не реализован ни на одном проекте по извлечению МПГ в Российской Федерации и за ее пределами”. Одна эта фраза уже заставляет задуматься. Как можно считать убедительным доводом то, что нигде ни в одной технологической цепочке еще не существует и не работает по сравнению с тем, что уже устойчиво функционирует с хорошими, мощными показателями. Это один из ключевых моментов. Складывается впечатление, что в проекте использован описательский блочный подход к отдельным этапам технологии – добыче, обогащению, плавке. Но между этими блоками нет сквозной взаимосвязи, каждый тип процесса не состыкован технологически. Уровень проработки вопроса, насколько можно судить по имеющимся материалам, – это только ожидаемые показатели, или пожелания, или ссылки на то, что уже исследовали ведущие проектные институты и компании. – А в принципе в этой области возможно предложить что-то новаторское? – В проекте “Русской платины”, по крайней мере, этого нет. К примеру, в металлургическом блоке предложена печь Ванюкова, так называемая двухзонка, которая из коллективного концентрата получает файнштейн. Это стандартная схема получения файнштейна, за исключением того, что, по мнению всех специалистов, предложенный конструктив печи, разработанный Московским институтом стали и сплавов, не оптимален для этого процесса. Тем не менее она предложена в проекте, и, кстати, если процесс обогащения представлен здесь хотя бы в общем виде какого-то оборудования, то блок металлургии – только общей схемой и одним чертежом этой двузонной печи Ванюкова. Этого явно недостаточно для того, чтобы оценить проект как  стопроцентно работоспособный. Еще меньше, одним штрихом показана сложная связь выщелачивания файнштейна, а этот процесс требует очень тщательной подготовки и проработки. В проекте не указано, будут ли строиться мощности по переработке файнштейна здесь или под Красноярском. На Норильском комбинате схема выщелачивания коллективного концентрата прорабатывалась в 2002–2004 годах, но в итоге была признана неэффективной. Сложность этих схем – в увязке и упорядочении материальных потоков. Все операции требуют увязки по физике масс, водным балансам, ионно-солевому составу, температурным и прочим режимам – это самая сложная часть, однако именно ее в Черногорском проекте нет. Может быть, это и есть “ноу-хау”, но принимать на веру, что все получится хорошо, преждевременно. – А что можно сказать насчет экологического аспекта? Он учтен каким-то образом в предлагаемом проекте? – Проект, конечно, преподносится авторами как наиболее экологичный. Но мы не можем с этим согласиться.  Объемы получения диоксида серы, по нашим меркам, действительно невелики, тем не менее требуют специальной технологии по утилизации. Предложенная технология получения сначала серной кислоты с дальнейшей утилизацией ее известняком сама по себе достаточно хорошо проработана, она неоднократно проходила технико-экономическую оценку  в условиях Заполярного филиала. Но для наших больших объемов она была признана нерентабельной, требующей получения огромного количества серной кислоты, а значит, больших затрат для добычи известняка, получения гипса, потом его захоронения и прочее. В проекте “Русской платины”, учитывая малые объемы переработки руд, технология вроде бы смотрится, но  имеет все те же недостатки, что и большеобъемный процесс. – Какие это недостатки? – Предлагается, получив гипс, проводить его захоронения, частично что-то использовать на закладке будущих рудников. Но испытания показали, что использовать этот гипс там нельзя, потому что нет необходимых прочностных показателей по массиву, который получается после этого. Так что в любом случае придется уходить на захоронение. И самый главный момент, если говорить об экологии. Весь проект преподносится как необременительный для экологии. Однако в материалах в принципе отсутствует любая информация о производственном экологическом контроле и мониторинге, а речь все-таки идет о создании рудника, фабрики, завода по производству взрывчатых веществ и объектов размещения отходов: хвостохранилища, шлакоотвала, отвала вскрышных пород, гипсового отвала, полигона ТБО (твердых бытовых отходов) и полигона ТПО (твердых промышленных отходов). – То есть потребуется строить целых шесть новых объектов размещения отходов? – Именно. Таким образом, появятся дополнительные источники выбросов загрязняющих веществ в атмосферный воздух от горно-обогатительного, пирометаллургического производства и объектов размещения отходов. При этом, как было заявлено позже, хвосты в хвостохранилище предполагается складировать в сухом виде, что несомненно повлияет на запыленность атмосферного воздуха селитебной зоны при нашей ветровой нагрузке. В случае разработки месторождения “Норильским никелем” появится только один новый источник – отвал скальных пород. Кроме того, в проекте “Русской платины” нет предложений по использованию образующихся новых видов отходов. Тогда как в Заполярном филиале в настоящее время используется практически 60% от всего объема образующихся отходов. В части водопотребления и водоотведения в проекте полностью отсутствует схема водопользования. Для любого технологического процесса потребуется комплекс сооружений по водоподготовке, водоочистке. Требуется решение вопросов очистки шахтного водопритока, карьерных вод, очистка хозяйственно-бытовых сточных вод. В технологических решениях отсутствуют предполагаемые методы очистки, типы и характеристики очистных, не уточнены переделы с предполагаемым обустройством очистных сооружений. – Нужно строить и строить? – Необходимо строительство водозабора для хозяйственно-питьевых, противопожарных нужд, технологических нужд (пылеподавление, охлаждение металлургического оборудования, печей, процессов флотации, обогащения и так далее). А “использование карьерных вод и стоков ливневой канализации”, как прозвучало в одном из интервью, возможно только в течение летнего периода. Каким образом это будет осуществляться зимой, то есть девять месяцев в году, непонятно. Это с одной стороны. А с другой – Заполярный филиал – стабильно работающий и дающий хороший результат. Может, мы ничего прорывного в объемах вроде второй “Надежды” пока не построили, но у нас активно идет процесс модернизации, в частности сейчас завершается очередной этап реконструкции Норильской обогатительной фабрики. Мощным ходом идет реконструкция Талнахской обогатительной фабрики, Надеждинского металлургического завода. Будет реализован масштабный проект по утилизации диоксида серы. Производственная стратегия компании предусматривает до 2025 года инвестиции около 35 млрд долларов. Все это реально протекающие процессы, действующее производство, стабильные показатели по выпуску металлов, динамика конкретного движения вперед по экологическому направлению, по повышению общей эффективности. Специалисты Заполярного филиала и “Норильского никеля” уверены в успешном развитии и совершенствовании действующего производства Заполярного филиала и надеются в дальнейшем на более объективную оценку государственными структурами возможностей ОАО “ГМК “Норильский никель” в части комплексного освоения месторождений Норильского промышленного района.

“Норильский никель” обладает необходимой инфраструктурой для разработки месторождений