Сегодня спектаклем Норильского Заполярного театра драмы «Вишневый сад» открывается театральный фестиваль «Норильские сезоны». Оказывается, в свое время Чехов хотел, чтобы Лопахина в его пьесе играл сам Станиславский. Так важна для него была роль человека, стремящегося сделать много хорошего, поддающегося искушениям, но понимающего, что важно что-то другое…
В «Вишневом саде» Линаса Зайкаускаса роль Лопахина досталась сегодняшнему гостю «ЗВ» – заслуженному артисту РФ Сергею Ребрию.

– Замечательно, что «Норильские сезоны» откроются «Вишневым садом». – Спектакль того стоит. Да и Зайкаускас – не последняя фигура в театральном мире. Спектакль хороший, хоть и непростой. – Как вам работалось с театральной знаменитостью?   – Мне было интересно. Он ищущий человек. Знает, что и как делать, и в то же время сомневается. – Какая сцена с Лопахиным по режиссерскому замыслу определяет сущность вашего героя? – Та, где он покупает сад. Зайкаускас говорил, что в ней должна чувствоваться мужская любовь Лопахина к Раневской. Ведь сад он купил для любимой: «Только будь моей!»   Двойной юбилей – Ни для кого уже не секрет, что новый творческий сезон в вашей театральной биографии – юбилейный. – И личной тоже. 29 июня мне исполнится пятьдесят. Двадцать из них я проработал на сцене Норильского Заполярного театра. «Торжества» планирую на осень: летом в городе пусто. Где-нибудь в сентябре, когда зрители, соскучившись по театру, придут к нам, выйду на сцену, скажу пару слов, всех поблагодарю… Хотя надо прежде дожить до этого времени. Впереди целый год, с пургами и морозами… Собственно двадцатилетие приходится на Международный день театра. Помню, что нас с Ларисой представили труппе 27 марта 1989 года. Нам похлопали – и началось… – Это было при Зыкове? – Нет, еще при Кошелеве. Зыков тогда был вторым режиссером, правда, Анатолий Леонидович уже сидел на чемоданах. Первую роль я сыграл в его сказке «Заклинание графа Саламандра». А потом было много эпизодов. Последнего слугу я сыграл в «Королевских играх» в 1999-м, хотя к тому времени уже перешел в категорию ведущих артистов. – Зато сегодня на вас держится практически весь репертуар. Как вас на все хватает? – Уехали такие мощные актеры моей возрастной группы, как Тягичев, Сорокин, Решетников, и остались только Игольников, Ксенюк и я. А это очень мало. Я занят практически во всех спектаклях и больше всего боюсь надоесть зрителю. Ему ведь тоже нужно давать возможность соскучиться. Если все время показывать любимого мною Андрея Миронова, то, несмотря на его талант и обаяние, он может, в конце концов, и надоесть. Так что  театру срочно требуются артисты в расцвете сил… Заполучить таковых – большая проблема. На материке у них сейчас больше возможностей. – Наверняка вас тоже не раз приглашали на материк. Не станет ли ваш юбилейный сезон последним в нашем театре? – Нет, так поступить с театром я не могу. Хотя, признаюсь, что жить в Норильске мне стало морально труднее. Хочется, чтобы была возможность в любое время сесть на поезд и навестить стареющую маму. Такие мысли меня посещают, но пока уезжать не планирую. А что касается приглашений, меня активно зовет в Питер наш бывший артист Саша Черкашин. Он уехал из Норильска лет пять назад и теперь много работает в питерских антрепризах, снимается в кино. По его приглашению я посмотрел  «Кысю», в которой он занят вместе с Дмитрием Нагиевым и Игорем Лифановым. Это типичный антрепризный спектакль, в котором много матерятся. Помню, у нас в «Записках нетрезвого человека» мы дважды должны были выругаться в контексте спектакля, сколько было из-за этого проблем, но Нагиев – он и в театре Нагиев. – Что связывает Черкашина и Нагиева? – Они вместе учились. Кстати, Саша играет и в безруковском «Сирано де Бержераке» вместе с самим Безруковым и Лизой Боярской. На этот спектакль я не попал. К сожалению, мало что удается посмотреть, так как все актеры и театры отдыхают в одно и то же время. В этом смысле трудно переоценить «Норильские сезоны». До сих пор вспоминаю прошлогоднюю «Мату Хари» с Ингой Оболдиной. Мне, как артисту, смотреть этот спектакль было в кайф!   «Не надо!» – А  гастроли собственного театра вас порадовали? – В Красноярске нас очень хорошо принимали зрители. Закрывались мы «Скупым». Там вначале можно импровизировать, и я спросил у зала:  «Ну что, мы будем закрывать гастроли или нет?» В ответ: «Не надо! Не надо!» Там же много норильчан, для них мы родные. – Какой спектакль на гастролях вы сыграли наиболее удачно? – «А этот выпал из гнезда». И критика его высоко оценила. Главный редактор театрального журнала Настя Ефремова, дочь Олега Николаевича, на встрече с труппой назвала  зыковскую постановку самой удачной из всего гастрольного репертуара. Мне понравилось, как мы сыграли «Сирано де Бержерака». К сожалению, это были последние два спектакля. В Норильске «Сирано» играться больше не будет: уехали Люда Каевицер и Петя Новиков, Роксана и Кристиан. В отпуск с гастролей я уехал с легким сердцем. – Бывшие коллеги приходили на ваши спектакли? – На закрытии был Лаврентий Сорокин. После спектакля он спросил: «А что, капустника не будет?» – Сначала о капустниках, а потом о Сорокине. Ваши знаменитые капустники я помню с 50-летнего юбилея театра. Чего греха таить, многие рвались на премьеры главным образом из-за них. Неужели это ушло вместе с Сорокиным? Вы же с Андреем Ксенюком никуда не уехали.   – Сорокина заменить трудно. Ему рифмы даются шутя. Я  в нашем трио был генератором идей. Юмор вообще дело непростое. Смотрю сейчас ранний «Городок», и первые передачи Олейникова и Стоянова напоминают мне наши первые капустники, смешные, немножко пацанские… Потом пришла какая-то глубина. После отъезда Лаврентия мы взяли в компанию Дениса Гончарова, так что капустники не канули в вечность. – А теперь о Сорокине. Известно, что у него в новосибирском «Красном факеле» дела идут очень неплохо. – Да, он много играет. И Маркович рядом… – Когда вы работали вместе, между вами было соперничество? – За что я благодарен своему театру, так это за отсутствие всяких закулисных дел, как это было и есть в других театрах. У нас никто никого не расталкивал локтями... Я спокойно ждал своего часа и старался на площадке учиться и по возможности помогать ведущим актерам. Ситуация изменилась после Чонкина. Это была первая большая роль, на которую меня взял Зыков, видимо, из-за того, что я пел и танцевал. С этого момента он стал меня больше занимать в главных ролях, а я получал за них различные награды.   Играть играючи – И в 2002-м стали заслуженным артистом. Семья у вас, как известно, театральная. Лариса вместе с вами 20 лет в нашем театре. А кем будет сын? – Я в свое время поступил в театральное училище почти случайно, а сын кем станет не случайно, пока неизвестно, хоть он и заканчивает школу. – Вы его на премьеры берете? – Нет, в это время он  сидит дома с собакой. Приходит, как правило, на вторые-третьи спектакли.  Иногда задает вопросы. Иногда они бывают по делу. – Какие ваши работы удостоились похвалы Ребрия-младшего? – Ему нравится Мак-Мерфи в «Кукушке». Раза три он приходил на «Любоff», даже друзей приводил. Сейчас утверждает, что ждет «Вишневый сад». – Получается, что норильский театр стал вашей главной школой, а кто в ней были учителями? – Я брал уроки мастерства у своих партнеров по сцене. Да и было у кого. Те же Гребень, Решетников. Даже у Ани Титовой я тоже учился. – Чему вас, опытного артиста, могла научить девочка, пришедшая в театр чуть ли не со школьной скамьи? – Искренности. У нее не было моего опыта, но в «Сильвии», где она играла собаку, ее честные детские глаза давали мне нужный настрой, а это дорогого стоит. – Насколько мне известно, в Питере у Ани с театром не сложилось. – Она родила дочку, но не оставила мечты о сцене, хотя сейчас охотников рвать себе сердце, честно работая в театре, не так уж и много. Кино, телевидение и прочие шоу при меньших затратах  приносят мгновенную известность, деньги. Вот все и рвутся в столицы, чтобы быть как Лиза Боярская. Аня тоже выбрала Питер, пусть у нее все получится, она это заслужила. – А кем  вы могли бы стать, если бы не театр? – Боюсь об этом думать. Из Мариуполя меня отправляли на учебу в Питер, чтобы я получил диплом режиссера самодеятельных театров. Это один вариант. Я мог бы строить какие-нибудь «песочницы», так как имеется в наличии строительное образование. Но в этом я ни фига не понимаю. Это не мое. И третий вариант – футбол. Его я любил всегда, с раннего детства, но не срослось. Так получилось, что я понравился моим казанским педагогам и стал артистом… Недавно услышал фразу, сказанную Мастрояни, что все системы, начиная от Станиславского, – ерунда. «Надо играть играючи». Может, он просто кокетничал. А если нет? В любом случае «играть играючи» мне очень нравится… – Возвращаясь к юбилеям, что станет вашим бенефисным спектаклем, «Вишневый сад» или «Кабала святош»? – До этого времени надо дожить. Я пока ни о чем, кроме грядущей премьеры  «Вишневого сада», не могу думать…

“Вишневый сад” “А этот выпал из гнезда” “Скупой”