Екатерина Лисовская родилась в семье военнослужащего и до Норильска много где успела побывать. Частая перемена мест научила ее назначать себе родину. Десять лет назад родиной для заместителя директора по эколого-просветительской деятельности заповедника «Путоранский» стал наш северный город.

Сначала Екатерина Лисовская, дипломированный инженер-строитель из Томска, проработала три года в ЦАГРЭ, а после ликвидации Центральной арктической геологоразведочной экспедиции получила приглашение в НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера. Оттуда ее позвали в только что созданный отдел экологического просвещения заповедника «Путоранский». – Если честно, была удивлена и призналась, что пока ничего не умею, но могу научиться, – вспоминает Екатерина. – Научилась. И открыла для себя и в себе много нового. В Норильске у меня многое впервые. Первая работа. Первая собственная квартира с замечательным видом на горы. Здесь я стала писать. «О Севере знаю не все» – Прежде не получалось писать? – Единственный раз в школе я написала сочинение, которое мне понравилось. Оно начиналось словами: «Мы сидели на крыше…». Дальше описывала пейзаж. Получилось, как мне показалось, свежо, ново, красиво, но учительница не приняла и заставила меня переделать работу. Долгое время считала, что мое – это цифры, даже несколько страниц введения к университетскому диплому дались мне с большим трудом. Но после того как я написала свою первую научную статью (в соавторстве с Владимиром Владимировичем Лариным), страх, что не получится, прошел. Только научная статья предполагает формализованный язык, а мне интереснее писать научно-популярные вещи, такие, например, как «Таймырский гербарий». В «Апексе» вышли уже три издания о растениях полуострова. Что касается книжечки про краснозобую казарку – «Записки на скорлупе», то я давно пробовала написать что-нибудь детское. А тут Евгений Нарушевич привез из поездки в Путораны замечательные фотографии. Так все удачно сложилось. – Что сейчас в работе? – Как сказал директор нашего заповедника, период Болдинской осени у меня закончился… А если серьезно, у нас практически готова большая книга о растениях Таймыра. Это будет своего рода перевод научной литературы на популярный язык и немного личных размышлений. В детстве, когда читала северные рассказы Джека Лондона, никогда не думала, что сама буду жить в похожих условиях. О Севере теперь я, конечно, многое узнала, но далеко не все. Где человек, там свалка – Вам как экологу Норильск не кажется таким плевком в лик природы, средоточием всяческого техногенного зла? – Негативного отношения к городу у меня нет и никогда не было, хотя первые три года я не выбиралась за его пределы. А вот с представлением других людей о том, что Норильск – это такое место, где все плохо, сталкиваться приходится. И самое страшное, когда семилетнее создание сообщает мне о том, как у нас здесь все плохо. Дети – они же обезьянки. И в этих их заявлениях я слышу голоса старших. Но с маленькими все же легче. Им можно показать, объяснить, в конце концов рассказать сказку про белого медведя. И они тебе поверят. И с ними дальше можно будет работать. И кто-то из них, повзрослев, не будет воспринимать это место, как вы выразились, средоточием зла. Когда меня спрашивают, как вы боретесь с выбросами, я отвечаю, что с ними борется комбинат. У него для этого есть соответствующие службы. Я всегда считала, что каждый должен делать свое дело. Мое – воспитание экологической культуры. Начинать нужно чуть ли не с пеленок. Ребенка надо приучать к бережному отношению к живому. – Экологическое просвещение заключается в воспитании любви? – Это должна быть любовь, основанная на знании и понимании. Сидя в квартире, любить природу можно только декларативно. Но путешествия по окрестностям оставляют у меня неприятные ощущения. Там, где появляется человек, обязательно возникает свалка. Я считаю это самой большой проблемой города. Моя задача в том и заключается, чтобы последнего не было. Сложи после пикника одноразовую посуду в рюкзачок и увези с собой. Мне кажется, что те, кто захламляет тундру, только декларируют любовь к природе, на самом деле ее не любя. Грустно. Если честно, то я не могу сказать, что с этим делать. Вся методическая литература, посвященная экологическому просвещению, сводится к воспитанию экологически культурного человека. Иногда мне кажется, что это невозможно сделать. Ты его воспитываешь экологически, а дома нет этой культуры. Наверное, нам надо идти по пути Моисея, водившего 40 лет своих собратьев по пустыне... Как иначе приблизить качественную смену, я не знаю. Другая планета – А на территории своего уникального заповедника часто бываете? – У меня пока была одна такая незабываемая поездка. Это было два года назад, как сейчас помню, 5 июля. До этого пять лет я не выдерживала конкуренции с кубометром досок. В те годы у нас строился биостационар на Кете… Как только я собиралась лететь, мне говорили: «Знаешь, туда надо кубометр досок доставить…». Все нужно было завезти, а в нашей ситуации, когда денег нам никто не выделяет, любой борт используется с максимальной пользой. И вот наступил тот светлый момент, когда я увидела заповедник не только из окна кабинета… Первая посадка была на водопаде на реке Иркинда. Такой красивый водопад! Если честно, я испытывала постоянный немой восторг. В чем-то пейзажи перекликались с воспоминаниями детства, когда мы жили в Средней Азии. Там тоже были горные реки, водопады. Потом был перелет на Кету. Восточная оконечность озера. Состояние все то же – медитативное. В общем, как на другой планете. – Там, на Кете, погиб знаменитый овцебычок Гришка. – Гриша раньше был любимой темой разговоров с журналистами. Его нашли в тундре месячным и привезли в Норильск. Это был наш с НИИСХ общий питомец. Сначала он жил в лаборатории болезней животных института, рядом с нашим эколого-просветительским центром. Вскоре стало понятно, что еще немного, и мы этого теленочка не сможем вывести из здания. В апреле 2006-го его нашли, а осенью мы перевели Гришку сначала на загородную базу на Вальке, а потом вывезли в тундру. Как говорит Владимир Владимирович, там у него было несколько месяцев роскошной вольной жизни… – Кто сейчас обитает в вашем центре? – До Гриши у нас было много птиц, в том числе и сов. Но птицы долго не живут. Прошлой зимой не стало нашей Феклы. Она прожила в центре шесть лет. Кого можно, мы выпускаем. У нас ведь нет необходимых условий для содержания животных, просто мы помогаем тем, кто попал в беду. Сейчас живет мохноногий канюк Кеша, которого несколько лет назад привезли с точки газовики. Если птица идет к людям, значит, ей нужна помощь. Кеша взрослый, но не старичок. Два года назад нам принесли ястребиную сову. Так и живет без имени, потому что до этого такие совы у нас не приживались. Есть голубь. Подлинный интерес у детей живность вызывает тогда, когда ты не просто вербально описываешь вес, рост, окрас, а рассказываешь о том, как зовут зверя, какой у него характер, что он любит или не любит. Меня иногда критикуют за такой подход, но я вижу результат: дети меня слушают.