Одним из ярких событий в уходящем году стал рейс дизель-электрохода “Мончегорск”, принадлежащего ОАО “ГМК “Норильский никель”, по маршруту Мурманск – Дудинка – Пусан – Шанхай. Рейс почти сразу же окрестили уникальным. Впервые коммерческое судно российской металлургической компании под флагом России прошло по восточной части Северного морского пути без сторонней ледокольной поддержки. “Этот рейс также является дополнительным вкладом компании в развитие российской морской доктрины в освоении Арктики и ее богатств”, – отметил тогда заместитель генерального директора – руководитель блока товарно-транспортной логистики ГМК “Норильский никель” Сергей Бузов. Настоящими героями стали капитан “Мончегорска” Сергей Кудрявцев и его команда.

…Что чувствуют люди, которые два месяца находятся между небом и водой? Об этом у Сергея Кудрявцева я спросить не могла. Журналистов после прихода корабля в Дудинку набежало много. Капитан с усталыми глазами терпеливо отвечал на все вопросы. Для представителей СМИ все 58 дней плавания корабля в Пусан, Шанхай и обратно представлялись чистой воды романтикой. Сергей Кудрявцев всякий пафос начисто отвергал. Да, суровая, да, опасная, но для него и его команды это была работа. Это слово он повторял через раз… Перед уходом с корабля я все-таки решилась подойти к капитану “Мончегорска”. Взгляд серых проницательных глаз. Интервью? Сомневаюсь, что эта моя затея понравилась моряку. Тем не менее он кивнул. Человек, умеющий хорошо делать свою работу, как правило, с уважением относится к работе других. …Спустя несколько дней я позвонила Сергею Кудрявцеву. Было интересно узнать, каким образом уроженец Тулы, города, который у большинства наших сограждан ассоциируется с пряниками, самоварами и ружьями, вдруг связал свою жизнь с морем? – А я и сам до сих пор не знаю, – обескуражил меня капитан. – Загадка. Единственное, что могу сказать: заканчивая школу, я твердо знал – сидеть на работе с восьми до шести вечера я не смогу. Не мое это. Мне нужна была неординарная работа. Одно время были мысли поступать в юридический вуз – думал: может, стать следователем? Перебирал разные профессии, сомневался… В итоге выбрал море. – Родители, наверное, удивились? – Конечно! Пытались отговаривать меня, хотя особо не давили. В нашей семье считалось: решение должно быть принято самостоятельно. Мне родители сказали: “Попробуй”. Ну вот я и попробовал.   Спустился на землю – В итоге вы подали документы… – …в Одесское высшее инженерно-морское училище имени Ленинского комсомола. Так оно называлось в те годы. Сейчас это морская академия. Во времена Советского Союза система была простая. Прошел молодой человек медицинскую комиссию – и может сдавать экзамены. На состояние здоровья, конечно, обращали внимание, но требования предъявляли не такие жесткие, как в военных вузах или авиации. Экзамены – два устных, два письменных. Плюс тогда учитывался средний балл в аттестате (у меня он был высокий – 4,5). Из пяти оценок складывался общий результат. – Обычно в 17 лет о море бывает романтическое представление… – Вот именно что романтическое! Свое будущее я представлял так: моря, океаны, шторма… Особых иллюзий, конечно, не строил. Даже тогда понимал: механиком я не хочу быть. “Железо” – это не мое. Штурман? Помощник капитана? Капитан? Может быть. Но только после двух практик я начал понемногу опускаться на землю… – Где вы проходили практику? – На Черном море, в трех пароходствах – в Новороссийске, Жданове (сейчас это Мариуполь) и в Одессе, соответственно. Тогда у меня наконец появилось полное осознание того, что за профессию я выбрал. – Наверное, донимали качка, морская болезнь? – Куда без этого? В моей практике был случай, когда молодой человек вынужден был оставить эту профессию только потому, что не смог справиться с морской болезнью. Как только качка заканчивается – он нормально работает. Начинается – он пластом лежит. Пришлось ему уйти. Но это единственный случай на моей памяти. Обычно человек привыкает ко всему. И я привык. Смог, конечно, оценить свои плюсы… По жизни я большой любитель походить, посмотреть… При первой же возможности ухожу с парохода. К примеру, мне было любопытно посмотреть в этом рейсе в Пусане, Шанхае, что там изменилось за последнее десятилетие, как сейчас выглядят эти города. Последний раз я был там двенадцать лет назад. Но это один раз, другой… А потом экзотика делается привычной. Иллюзий у меня сейчас нет. Я просто делаю свою работу. Вот и все.   С Юга – на Север – После Одесского морского училища вы куда поехали работать? – В Мурманское морское пароходство. – С Юга и сразу на Север? – Если вы помните, в Советском Союзе существовала система распределения. Нас поступало 350 человек, закончить обучение смогли только 259. Примерно половина осталась работать в Одессе, Измаиле, Жданове. Многие получили распределение на Дальний Восток. Несколько человек попали в считавшееся тогда весьма престижным Прибалтийское пароходство. Это сейчас заработная плата, вне зависимости от того, где ты работаешь, у всех примерно одинаковая. А тогда, если ты идешь за границу – у тебя одна зарплата, работаешь в Союзе – другая. Причем сумма отличалась в разы. Что касается Мурманского морского пароходства, о нем информации у нас не было почти никакой. Туда по распределению отправляли в основном выпускников питерских морских училищ. А из Одессы в тот год поехали всего три человека. Я в том числе. – И какие впечатления были? – После южных морей – лед, это было как-то странно… Потом ничего, привыкли. Работа везде работа. Несешь вахту. Я начинал свою карьеру четвертым помощником капитана. В 1999 году я стал капитаном на теплоходе “Кола”. Арктическая “морковка” (так из-за цвета корпуса и внешнего вида моряки называют это судно. – Авт.) чаще ходила в лед, на восток. К бухте Певек. Для меня родным это судно стало на два года. Управление на нем в принципе отличалось от того, какое можно увидеть на обыкновенных теплоходах. Лопасти сворачивались, разворачивались, если говорить простым языком. И за счет частоты вращения, и за счет разворота лопастей менялись движение, скорость и так далее. У нас сейчас на “Мончегорске” тоже особый двигатель стоит. Тоже отличается от обычных. Но ходить круглый год самостоятельно, без ледокола, как это может “Мончегорск”, “Кола”, конечно, была не в состоянии... Нет, ну можно было рубиться, ломать лед, но пройти расстояние, как мы это делаем сейчас, за пять-семь суток для того судна было нереально. В зависимости от обстановки “Кола” ходила либо самостоятельно, либо с ледоколом. – Столкновение “морковки” с ледоколом возможно? – Конечно! Я помню, в самый первый приход теплохода “Норильск” в Дудинку – только-только построили его! – столкнулся с ледоколом. Подходил уже с развороченным носом. Бывает, лопасти теряются от винта… Всякие ситуации бывают.   Важнее всяких резюме – Говорят, все моряки суеверны. Не любят, когда женщина на корабле. – Конкретно в эту примету я не верю. А вообще, приметы есть. Не скажу, какие именно, это – мое. Единственное, что могу сказать, – даже находясь дома, я могу с большой долей вероятности прогнозировать какие-то вещи. Что у нас получится в рейсе, что мы сделаем, а что нет. Поверьте, в 80% случаев я угадываю. – Можете перечислить страны-континенты, где вы бывали? – Легче сказать, где я не был. Не был в Австралии, в Новой Зеландии, не был на юге Африки, в Ирландии, на Западном побережье Америки. А так… Вся Европа, Япония, Ближний Восток, Азия… Все обошел. Много раз приходилось ходить по маршруту Бразилия – Аргентина – Соединенные Штаты. – Экипаж, с которым вы сейчас работаете на “Мончегорске”, как формировался? – В экипаже девятнадцать человек. С некоторыми членами команды мы работали еще в дочерней компании Мурманского морского пароходства. Когда в 2006–2007 годах я перешел в “Норильский никель”, они тоже были вместе со мной. Получается, с некоторыми мы уже плаваем долго, лет восемь. Отбирать людей в команду – прерогатива капитана. Если подходящей кандидатуры на вакантное место нет, то ее подыскивает отдел кадров. Я смотрю бумаги, читаю резюме потенциальных членов команды. Но, как правило, они ни о чем не говорят. Когда с человеком проводишь много дней в замкнутом пространстве, он открывается совершенно с другой стороны. И вот это уже важнее всяких резюме.   Одного моряка достаточно – Многие моряки утверждают, что для них самые радостные минуты в жизни – это встреча после долгой разлуки с близкими. – Это действительно так. Меня семья обычно встречает в аэропорту или на железнодорожном вокзале Тулы. Семья – это жена Лариса. Сын Дмитрий, подаривший мне уже двух внучек. Софье четыре года, Дарье годик. Дочь Ангелина. Она учится в десятом классе. – Сын по вашим стопам не пошел? – Собирался поступать в Макаровку. Но мне кажется, одного моряка в семье достаточно. Меньше половины жизни я провел со своими близкими. И очень сожалею об этом. Дима к моему мнению прислушался. Закончив физико-математический лицей, он поступил, единственный из всего выпуска, в гуманитарный вуз – на юриста. Закончил вуз с красным дипломом. Сейчас работает заместителем коммерческого директора в крупной компании. – Вы сами объездили почти весь мир. А с семьей в путешествия ездить получается? – Честно говоря, я без жены вообще никогда в жизни никуда не ездил. И еще у нас правило: без детей никогда никуда не ездить. Ангелина пока школьница. А если ребенок учится – значит, мы учимся вместе с ним. Пока не до путешествий. – Как тогда проводите отпуск? – Я живу не в самой Туле – за городом. Минут десять езды от центра города. Из окна моего дома видно лес. Я беру лыжи – и прямо от подъезда поехал. В лес, на горки. По лесу даже просто побродить очень люблю. А осенью это, конечно, грибы-ягоды… – По морю не скучаете? – Раньше такое бывало. Сейчас не скучаю. Да честно говоря, и некогда скучать! Дети, внучки – дел у меня и на суше много. А когда заканчивается отпуск, говорю себе: надо ехать, мужчина должен работать. А как по-другому?

Снимок сделан во время шлюпочной тренировки в Северном Ледовитом океане Капитан должен быть хорошим стратегом До возвращения “Мончегорска” в родной порт осталось совсем немного