Понедельник,
24 июня 2019 года
№6 (4675)
Заполярный Вестник
Бесконечная красота Поморья Далее
В четвертом поколении Далее
Гуд кёрлинг! Далее
«Легендарный» матч Далее
Лента новостей
15:00 Любители косплея провели фестиваль GeekOn в Норильске
14:10 Региональный оператор не может вывезти мусор из поселков Таймыра
14:05 На предприятиях Заполярного филиала «Норникеля» зажигают елки
13:25 В Публичной библиотеке начали монтировать выставку «Книга Севера»
13:05 В 2020 году на Таймыре планируется рост налоговых и неналоговых доходов
Все новости
Про нас
НОРИЛЬСК В ИСТОРИИ. ИСТОРИЯ В НОРИЛЬСКЕ
1 марта 2018 года, 14:24
Фото: Семейный архив
Текст: Анна САРАФАНОВА
Семейные истории норильчан часто начинались в тяжелые, трагические времена. Когда людям, сосланным в нечеловеческие порой условия, приходилось для выживания прилагать героические усилия. Но вопреки всему здесь созидали, творили, любили, создавали семьи и рожали детей. Которые бережно хранят истории своих предков. “ЗВ” расскажет одну из них.
 
Рассказывая о своей семье, я, признаться, хотела бы поделиться очень многим. К примеру, интересно было бы описать все происходившие события от первого лица. Но, увы, их непосредственных участников уже давно нет в живых.
Совсем скоро наступит время, когда моя маленькая дочь начнет расспрашивать о том, почему мы живем в Норильске, кем были ее родные. Боюсь, что не смогу ей рассказать подробности, потому что информации не так уж и много. Все имеет свойство постепенно забываться, даже трагические моменты истории, связанные с непростым для страны временем. Остались лишь воспоминания моей мамы о ее родителях и еще мои собственные, хоть и отрывочные.
Хорошо смотрелись бы на страницах газеты довоенные фотографии моих дедушки и бабушки, таких красивых и молодых, по рассказам знакомых. Тогда еще, до приезда в Норильск, конечно, все было в их жизни по-другому: мирное время, не было еще массовых репрессий. Мой дедушка молод, хорош собой, комсомолец, третий секретарь Горкома комсомола легендарной Магнитки. Комсомольская стройка, вся жизнь впереди! Бабушка – стройная голубоглазая шатенка, мастер прядильного цеха текстильной фабрики им. Тельмана в Ленинграде. Катание на коньках по замерзшей Неве, музыка, духовой оркестр в парке по воскресеньям, дружная, работящая семья.
Все это осталось в покинутом доме блокадного Ленинграда, в разоренной при аресте комнате моего двадцатисемилетнего деда. Нет фотоальбомов, нет семейных фотографий. Есть постановление об обыске и аресте по обвинению в подрывной деятельности и вредительстве для деда Якова, и есть мартовское постановление правительства о высылке немецкого и финского населения из еще блокадного Ленинграда для семьи моей бабушки Екатерины. Какие уж тут фотоальбомы!
 
Екатерина Яковлевна
Екатерина Яковлевна Икерт родилась  24 ноября 1913 года в Ленинграде, в той части ближнего пригорода, в которой еще с петровских времен жили немецкие переселенцы. Назывался он Новосаратовская колония, иначе – “немецкая слобода”. По семейному преданию, мама Екатерины, моя прабабушка Елизавета, была воспитана приемной семьей. Судя по всему, она была незаконнорожденным ребенком, ее приемные родители некоторое время получали достойные средства на содержание Лизхен. Это позволяет полагать, что истинные родители девочки были людьми весьма обеспеченными.
Когда Елизавете исполнилось 18 лет, ее настоящие папа и мама приехали к ней, приехали не вместе, а практически друг за другом. Но девушка наотрез отказалась с ними разговаривать и впредь общаться, заявив, что у нее уже есть настоящие родители и настоящая семья. По воспоминаниям, и прабабушка, и бабушка были очень работящими, как все немки, уравновешенными, набожными. Обе они рано овдовели и остались с малыми детьми на руках, но всех вырастили и были до последних своих дней очень деятельными.
Екатерина Яковлевна четвертый ребенок в довольно большой семье. Ее старшие сестры Доротея и Шарлотта и младшие Лилия и Эльвира в повседневной жизни носили простые имена: Даша, Леля, Лиля и Эля. Девчачий отряд “разбавлял” нежно любимый всеми сестрами старший брат Василий. Возможно, его имя звучало иначе, но этого мы уже не узнаем. Помню совершенно точно, как бабушка вспоминала его: “Вася был высокий, с красивыми голубыми глазами”. К началу войны он женился, родилась дочь.
Вскоре Василий Икерт был призван в ряды Красной Армии. Он пропал без вести в первые дни обороны Ленинграда на Ленинградском фронте. Его родные не получали от него писем, остались неизвестными и его военная судьба, и место захоронения. Позднее сестры пытались разузнать о нем хоть что-то, но тщетно: никакой архивной информации не сохранилось. Даже сейчас, когда я пытаюсь собрать материал в специализированных банках данных, мне это не удается.
 
Блокадные воспоминания
Не трудиться в блокадном Ленинграде означало не жить. Ведь драгоценные талоны на хлеб предназначались в первую очередь именно тем, кто работал на поддержание обороноспособности страны и, в частности, города.
Семья Икерт не была исключением: помимо мамы работали и все девочки. Старшая из сестер, Даша, к тому времени уже была замужем, с двумя детьми, ее муж был на фронте. Она получила на него “похоронку” позже, в 1944 году. Пока старшие трудились, с маленькими племянниками оставалась дома младшая сестра Эля.
Екатерина во время войны была санитаркой в госпитале. Она рассказывала про блокаду, про оборонные работы, куда в начале зимы отправили ленинградцев (в основном женщин и стариков), о бомбежках, о страшном изнуряющем душу и тело голоде, о завернутых в простынку младенцах, которых несли на руках истощенные, обезумевшие от горя матери. О многом вспоминала наша Катя, в эти минуты ее голубые глаза, как мне казалось, становились серыми и сухими, без слезинки…
“Помню, возвращаюсь я с работы домой ночью, а меня встречает трехлетняя племянница, – вспоминала бабушка блокадное время, – плачет и говорит мне: “Катя, у тебя нет картошечки, хотя бы мороженой? У меня вот тут болит!” – и прижимает маленькую ручку к тому месту, где желудок.
На мой вопрос: “Как вы выжили?” – всегда отвечала: “Мы все вместе были!” Вместе – это значит вся семья: моя прабабушка, пять сестер и двое малышей трех и пяти лет!
Несмотря на страшный голод, на городские довоенные помойки в поисках еды никто из семьи не ходил. Бабушка говорила, что, если видели, что кто-то туда пошел от отчаянья в поисках еды, это означало, что очень скоро тот человек умрет.
Никаких довоенных фотографий семьи Икерт не сохранилось: ни голубоглазого Василия, ни его молодой жены, ни сестер. Они остались в фотоальбомах, которые семья аккуратно упаковала, покидая блокадный Ленинград. С собой разрешено было брать маленький чемоданчик. Мать с пятью дочерьми и малыми детьми уехала из осажденного фашистскими войсками города не по своей воле. В военное время их семья расценивалась как “немцы в тылу”, а значит, они считались врагами советского народа. По замерзшему Ладожскому озеру, по той самой, легендарной Дороге жизни, под бомбежкой, весной, перед прорывом блокады их, истощенных и замерзающих, вывезли в кузовах грузовиков. Репрессировали по национальному признаку семью погибшего воина.
После была долгая дорога в “телятниках” через полстраны в Красноярск. Настоящим чудом можно назвать то, что семья выдержала это испытание и не потеряла никого на страшном пути. “Выжили, потому что были вместе”. Однако Красноярск был не конечным пунктом этой вынужденной поездки. Теперь бывших блокадников ждал новый поворот судьбы – им предстояло расстаться. Каждой из них было предписано проживать в разных городах Красноярского края. Старших сестер, их мать и малышей оставили на поселение в Абанском районе Красноярского края, а младших – Екатерину, Лилю и Элю – отправили в Заполярье.
Сначала был поселок Караул, куда баржа с поселенцами причалила в конце осени. Три сестры с такими же, как они, “врагами народа” выкопали землянку в вечной мерзлоте – надо было зимовать. Потом был Носок, за ним Дудинка и, наконец, Норильск. Здесь бабушка работала на одном из теперь уже закрытых рудников. Здесь же и вышла замуж за дедушку – Якова Анатольевича.
 
Яков Анатольевич
Яков Анатольевич Глускер родился 20 июня 1911 года в Стародубровском районе Брянской области Белоруссии и был пятым ребенком в семье. Осиротел еще в раннем детстве. Сперва умер от тяжелой работы отец. Потом старший брат, еще совсем подросток, сбежал в армию Буденного. Вернулся с ранением, заболел тифом и умер. Следом за ним умерла от тифа и мать большого семейства Инна, которая ухаживала за сыном. Поэтому близкие родственники забрали Яшу на воспитание. После окончания школы он переехал в Москву, куда к тому времени перебралась его старшая сестра Ася. Позднее именно благодаря ее стараниям дед будет реабилитирован почти сразу после смерти Сталина.
В Москве Яков успешно обучился специальности слесаря в фабрично-заводском училище, получил рабочую профессию и уехал по комсомольской путевке в город Магнитогорск. Тогда началось строительство Магнитогорского металлургического комбината – Магнитки. На масштабной комсомольской стройке Яков Анатольевич постепенно продвигался по трудовой лестнице, строил карьеру, собирался жениться. Даже поступил в Магнитогорский филиал Московского института стали и золота, успешно сдав вступительные экзамены, и был уже на втором курсе.
Но, как теперь привычно говорят, “время было такое”.
Сотрудники НКВД заставили написать донос на всех членов горкома Магнитки совсем молоденькую девчонку, отвечавшую за сбор комсомольских взносов, которая на тот момент была на восьмом месяце беременности. Был ли у нее выбор? Думаю, нет. Знаю только, что дедушка зла на нее не держал и говорил, что деваться-то ей было некуда. Уже потом, много лет спустя, в 60-х годах, нашего Якова Анатольевича пригласили на юбилей Магнитогорского металлургического комбината в качестве почетного гостя, как первостроителя. Вот тогда и встретились все оставшиеся в живых после войны и репрессий комсомольцы-магнитогорцы. И была на встрече та самая девочка (я точно помню ее имя и фамилию), по рассказам деда, рано постаревшая, почти с помутившимся рассудком, постоянно вспоминавшая те роковые дни, со слезами просившая у всех прощения.
Как бы то ни было, но в результате этого доноса первый и второй секретари Горкома комсомола Магнитки были арестованы, осуждены на десять лет без права переписки. Случилось это 22 декабря 1937-го, накануне Нового года... А следом, 26 июня 1938-го, приговорили к десяти годам заключения за контрреволюционную деятельность и Якова – третьего секретаря Горкома комсомола.
Выписка из протокола: “Глускер Яков Анатольевич (1911, Брянская обл. – 1937) образование: среднее, член ВКП(б), житель: Челябинская обл., город Магнитогорск. Арест: 1937.12.22. Осужд. 1938.07.26. Военная коллегия Верховного суда СССР. Обв. 58-7, 17-58-8, 58-11. Приговор: ИТЛ-10, поражение в правах-5)”.
Находясь уже в пересыльной тюрьме где-то под Свердловском, дед оказался в одной камере со своим следователем, который выбивал из него признательные показания. Факт признания или непризнания вины не изменял судьбу арестованного, но требовалось соблюдать форму. К тому времени многих следователей “первой волны” тоже осудили по каким-то политическим соображениям. Так этот молодец не нашел ничего лучшего, как пожаловаться и поплакаться своему подследственному на несправедливое отношение к себе и ложные наветы.
К 1939 году Яков попал в Дудинку. Время, проведенное там, дед потом вспоминал как самое “хлебное” за весь срок заключения. Работал он помощником механика портального крана. Кабина крановщика обогревалась маленькой буржуйкой. Когда по случаю всегда голодным заключенным перепадал мешок муки, в этой буржуйке жарили некое подобие хлеба. Прямо на угольной лопате!
Именно в Дудинке факт работы на Магнитогорском металлургическом комбинате самым неожиданным образом изменил судьбу дедушки. Как он вспоминал потом, однажды отряд заключенных построился перед А.П. Завенягиным, приехавшим в Норильлаг, и тот попросил сделать шаг вперед тех, кто работал на Магнитке. Яков был единственным, кто сделал шаг из строя. Завенягин его узнал, вида не подал, но перевел деда в нормировщики. Наверное, благодаря этому он смог выжить в нечеловеческих лагерных условиях. О начале войны все “политические” Норильлага узнали пару месяцев спустя. Почему этот факт утаивался от заключенных, не ясно, но точно известно, что практически все они написали прошение о том, чтобы их отправили на фронт защищать Родину! Весь срок заключения мой дед верил в то, что произошла ошибка, что компартия разберется, его освободят и оправдают. “Верил! Потому и выжил!”
Освободился он только в декабре 1947 года, предстояло еще пять лет жить с “поражением прав”. Уезжать из Норильска было нельзя: любой “пораженец”, покинувший место поселения, приговаривался к новому сроку заключения.
Истории знакомства дедушки и бабушки я не знаю. Кажется, их случайно познакомила младшая сестра бабушки, вышедшая к тому времени замуж за дедушкиного друга.
– А тебе не страшно было выходить замуж за бывшего заключенного? – спросила как-то моя мама у бабушки.
– Что ты, деточка! – удивилась она. – В то время в Норильске сидели исключительно порядочные люди.
К тому моменту Якову Анатольевичу был 41 год, Екатерине Яковлевне – 39. Стоит ли говорить, каким подарком судьбы было появление на свет дочери для двух человек, на долю которых выпало столько лишений. Она была поздним ребенком даже по меркам тех лет. Зато сколько нерастраченной любви и заботы досталось ей от родителей… Хватило даже мне! Вспоминая их, я понимаю, что у меня были самые любящие дедушка и бабушка.
Мама говорит, что всегда, с самого раннего детства, очень хорошо чувствовала, как бесконечно любят ее родители, хотя воспитывали достаточно строго. По мнению мамы, любовь ее родителей как оберег, как талисман на всю жизнь. Ведь родительская любовь – это самое важное в формировании ребенка. Нравоучения, наказания и все, что часто сопровождает трудный процесс воспитания ребенка, вторичны. Первична любовь.
Реабилитировали Якова Анатольевича только в 1956 году, оформить все полагающиеся в этом случае документы помогла его сестра Ася, продолжавшая жить в Москве. А нашу Екатерину Яковлевну, ее сестер и прабабушку (посмертно) реабилитировали гораздо позже, в 90-х годах.
– Когда папа уехал в Москву, как мне казалось, надолго, – вспоминает мама, – мне было четыре года, а когда вернулся, привез чемодан, полный игрушек. Такой большой коричневый чемодан с металлическими уголками.
Вплоть до пенсии дедушка и бабушка работали в подразделениях Норильского горно-металлургического комбината имени А.П. Завенягина. Яков Анатольевич – в ОТиЗе горнорудного управления в Талнахе. Екатерина Яковлевна – на руднике “Медвежий ручей”. Покинули Норильск они в 1991 году.
Вот так трагические события в жизни двух отдельно взятых людей привели их в Норильск. Именно здесь им было суждено встретиться и создать семью в такое непростое для страны время. Благодаря им появилось здесь сначала первое поколение – моя мама, затем второе – я. А теперь уже и третье, наша маленькая Катя, которую я назвала в память о бабушке Екатерине Яковлевне.
Екатерина Яковлевна
Яков Анатольевич с дочкой Алей. 1956 год
0

Читайте также в этом номере:

Полный газ (Владислав ШУКШИН)
Все пути отмечены (Татьяна РЫЧКОВА)
От человека к человеку (Лариса СТЕЦЕВИЧ)
И в прозе, и в стихах (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
По следам Мишки из книжки (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
Здесь нужны идеи (Татьяна ЕРМОЛАЕВА)
Депутаты в “Арене” (Полина ЛЮБИМАЯ)
И все-таки центр есть (Яна АНДРЕЕВА)
Курс на Север (Елена ПОПОВА)
“Фудзи” и другие проекты (Владислав ШУКШИН)
Какого цвета Норильск? (Анна РАХМАТУЛИНА)
Горсправка
Поиск
Таймырский телеграф
Норильск