Закрытие никелевого завода – по-настоящему историческое событие для Норильска и Норильского комбината. 74-летнее предприятие-ветеран завершает свою трудовую вахту. С одной стороны, закрыт завод, ставший первенцем норильской металлургии. С другой, остановкой мощностей никелевого запущена масштабная, экологически ориентированная программа “Норильского никеля”. Подробно об этой и других инициативах компании рассказал вице-президент ГМК – директор Заполярного филиала Александр РЮМИН.

– Александр Александрович, в чем значимость этого события и почему закрытие завода произошло только сейчас? –  Принципиально и технологически мы давно были готовы закрыть никелевый завод, однако требовалась, что называется, политическая воля руководства компании и готовность идти на затраты. Три года назад генеральный директор “Норильского никеля” Владимир Потанин принял такое решение. За это время мы подготовились: выполнили на Надеждинском металлургическом заводе крупные ремонты двух технологических линий с полной реконструкцией. И сегодня “Надежда” готова забрать на себя два с половиной миллиона тонн никельсодержащего сырья. Никелевый мы начали закрывать с февраля этого года, поэтапно останавливали четыре рудно-термические печи, конвертеры, три агломерационные машины. 10 июня был полностью остановлен агломерационный цех, 27 июня – плавильный и обжиговый цеха. Большие деньги вложены в социальную составляющую проекта.  На тот момент, когда мы начали  закрывать никелевый, здесь работали две с половиной тысячи человек –  одни из самых квалифицированных и высокооплачиваемых работников на комбинате, обученных, адаптированных к жизни на Севере. Естественно, для них закрытие завода, где они трудились по 20–30 лет, –  тяжелый момент. Им надо либо менять место работы, либо уезжать на материк. Чтобы сохранить эту гвардию металлургов, мы разработали мероприятия с соответствующим финансированием. Подготовили людей, действовали в зависимости от дальнейших жизненных планов каждого. 560 ветеранов завода приняли решение покинуть Север. Для них разработали программу “Ветеран металлургического производства”. Ее участники получили по 10–12 заработных плат –  в зависимости от ряда критериев. – Какой объем средств “Норникель” направил на социальные мероприятия этого проекта? –  Проект по закрытию никелевого завода компания реализует совместно с государством. В 2014 году председатель правительства Дмитрий Медведев подписал постановление об обнулении экспортных пошлин на нашу продукцию. Все эти деньги –  11 млрд рублей –  пошли на подготовку к закрытию завода. Порядка 4 млрд – на социальные мероприятия, в том числе на оплату контейнеров уезжающим. Коллективный договор предусматривает оплату одного контейнера, но мы пошли людям навстречу и полностью возмещали их расходы. Для тех, кто пожелал остаться в Норильске и продолжить трудиться на предприятиях компании, запустили большую программу переобучения. Скажем, машинист крана может перейти на другой завод, фабрику, а электролизнику необходимо пройти переобучение, особенно при кардинальной смене профессии. Все это стоит денег, и немалых. Но средства предусмотрены программой, люди будут трудоустроены, практически со всеми заключены соглашения о переводе на другую работу. – У вас есть уверенность, что будут трудоустроены все работники никелевого, кто этого хочет? –  Уверенность есть. Ежегодно в одном только Заполярном филиале увольняются и поступают на работу около трех тысяч человек. Приезжают молодые специалисты, на материк уезжают те, кто завершил свою трудовую деятельность на комбинате. Это естественные процессы. Конечно, такого производства, как никелевый завод, у нас в Норильске больше нет. Тем не менее часть его сотрудников трудоустраиваются на НМЗ, часть – на медный завод с небольшой переквалификацией –  с плавильщиков рудно-термических печей на плавильщиков печей Ванюкова или печей взвешенной плавки. “Надежда” вообще в каком-то смысле обязана никелевому и медному, ее костяк формировался из выходцев с этих заводов. – Лично вы какие эмоции испытываете по поводу закрытия никелевого? –  На никелевом работали многие мои друзья, коллеги. Почти все руководители комбината – Колесников, Филатов, Хагажеев, Бобров –  пришли с никелевого. Я по образованию металлург, начинал аппаратчиком-гидрометаллургом, был участником запуска “Надежды” в эксплуатацию и проработал здесь 15 лет, вырос профессионально. На медном, где проработал пять лет, дорос до директора. А на никелевом ни дня не пришлось. Но чувства все же испытываю: с одной стороны, это история, традиции никельщиков, целая инфраструктура и в первую очередь это люди. С другой стороны, не закрыв никелевый завод, не избавить город от газа, а значит, людям 75–80 дней в год пришлось бы дышать никелевым заводом. Никелевый закрылся – “Надежда” расцветает. – Что будет дальше с площадкой никелевого? – Это совершенно отдельная программа, варианты которой сейчас просчитывает институт “Гипроникель”, – полностью демонтировать завод, законсервировать, адаптировать под какие-то цели либо иной путь. К концу года мы будем знать, какие затраты потребуются по каждому варианту. Наша текущая задача – остановить предприятие в обозначенные сроки, извлечь все ценное, что там скопилось за семь десятилетий, а это в том числе и кабельная продукция,  оборудование из титана, нержавейки и так далее. Все это собственность компании и стоит больших денег. Самое главное, что никакого вредного производства там уже не будет. Никелевое производство и часть медного (промежуточный его этап – конвертирование и анодную плавку) мы концентрируем на площадке “Надежды” – она будет расширяться. К плавильному цеху планируем пристроить производственное здание, где будет располагаться комплекс непрерывного конвертирования. Модернизируем анодную плавку, установим новую разливочную машину – это планы ближе к 2020 году. В следующем году – проектирование и начало строительства, которое займет год-два. На медном заводе остаются “голова и хвост” процесса – плавка и электролиз. Наше металлургическое производство сосредоточится в двух технопарках, можно так сказать. – Какой ожидается экологический эффект? Насколько уменьшатся газовые выбросы на город и в целом от предприятий? – После того как на “Надежде” будет построено серное производство, снизится и общее количество выбросов –  это так называемый “Серный проект”, второй этап нашей большой экологической программы. На первом этапе – с закрытием никелевого завода – мы вывели выбросы далеко за пределы города: НМЗ находится в 15 км от жилой зоны, и его трубы на 200 метров выше, чем у остановленного производства. Есть, конечно, свои законы рассеивания газов, поэтому всего раз или два в год не исключено превышение в черте города ПДК с “Надежды”. Но основные загрязнители –  это никелевый и медный. С никелевым, который давал 30 процентов выбросов в атмосферу Норильска, вопрос сегодня полностью решен, все в соответствии с  соглашением между “Норильским никелем”, правительством РФ, Красноярским краем и Норильском. Обещание свое мы выполнили: к Дню металлурга со стороны никелевого газа быть не должно. С медным заводом будем решать, для него разработана отдельная программа. – Реализуя “Серный проект”, каких результатов компания хочет достичь? – Серное производство для нашей горно-металлургической компании непрофильное, оно больше развивается в других областях. Тем не менее, получив в наследство с советских времен эту проблему, мы обязаны ввести экологически чистую технологию. Сейчас на медном заводе действует утилизация серы из пирометаллургического производства, но это доморощенная, крайне несовершенная, давняя технология. И на Надеждинском заводе есть утилизация из гидрометаллургического производства –  путем получения элементной серы из пульп. В мировой металлургии мало кто получает серу, в основном либо жидкий диоксид, либо серную кислоту. Это проще и менее затратно, но наше географическое местоположение и ограниченные транспортные пути делают такой вариант, наоборот, слишком дорогим. Поэтому в “Норникеле” четыре года назад приняли решение получать серу, складировать и продавать при наличии конъюнктуры. Проработали возможных поставщиков технологии, определились с теми, кто сегодня разрабатывает такие проекты. Выбрали оптимальную запатентованную технологию, заключили контракт с владельцами лицензии. В этом году заканчиваем рабочее проектирование и в следующем намереваемся начать стройку. Капиталовложения в проект составят около двух миллиардов долларов. Это серьезное производство, очень сложное оборудование и сложные технологии. Поэтому у нас есть намерение строить под ключ, то есть компания, которая разрабатывает технологию, по всей видимости, будет строить и реализовывать проект. – Эта технология адаптирована для Норильска или она уже где-то была реализована? –  Технология реализована за рубежом и хорошо себя зарекомендовала. Специфика газометаллургического производства заключается в крайней нестабильности газов. Поэтому первая часть технологии предполагает получение газа повышенной концентрации, а потом из него –  производство серы. Этот процесс уже поддается автоматизации, присутствует стабильность и непрерывность. В начале 80-х годов, когда по финской технологии был построен НМЗ, предусматривалось получение серы из отходящих газов, в среднем по 200 тысяч тонн. Долго мы пытались стабильно, устойчиво получать серу, закончилось все тем, что цех закрыли. Очень затратно и проблематично. Сегодня суммарно с гидрометаллургией мы получаем примерно 150 тысяч тонн серы и продаем ее, но это, конечно, незначительные объемы. А когда реализуем проект, цифра возрастет до 800 тысяч тонн, потому что пока много диоксида серы выбрасывается в атмосферу. Проект планируем реализовать к 2020 году. – Насколько существенный экономический эффект можно получить? –  Если бы не производство серы, экономический эффект был бы, несомненно, выше. Но все затраты на строительство того же производства серы высоки. Поэтому в первую очередь я бы говорил не об экономическом, а экологическом эффекте. Бизнес сегодня сознательно идет на существенные затраты, направленные на здоровье людей и защиту окружающей среды. Недаром 2017-й в России назван Годом экологии. – Программа для медного завода насколько объемная? –  Все медные концентраты попадают на завод с двух обогатительных фабрик –  Норильской и Талнахской, которая за два года прошла масштабную модернизацию. Фактически мы построили новую, современную, технологичную фабрику, и это тоже радостное для всех нас событие. Так вот, на медном заводе из полученных с фабрик концентратов по технологии плавки в жидкой ванне на печах Ванюкова мы получаем штейны.  Далее – старый процесс конвертирования в горизонтальных конвертерах, анодная плавка и электролиз. Стандартная технология. Из конвертерных газов, так же как на никелевом, утилизировать серу невозможно, а процесс концентрирования очень дорогой. Поэтому принято решение и разрабатывается проектная документация на перенос конвертирования и анодной плавки на Надеждинский завод. Но уже по абсолютно другой технологии, с возможностью утилизировать газы в виде элементарной серы. Затем выплавленные аноды будем транспортировать на медный завод в действующий электролиз. Вот такие перспективы. На медном одна линия и одна печь из двух работающих уже утилизируют газы по отечественной технологии. Пусть там и невысокие извлечения, не 95–97 процентов, как мы предполагаем на НМЗ, а 80–85. Этого вполне достаточно. Еще одну линию мы построим, габариты позволяют, –  для утилизации серы по новой технологии. В результате добьемся того, чтобы показатели ПДК в городе не превышались. Это цели на 2020–2021 годы.   Записала Вера КАЛАБЕКОВА   Продолжение читайте в следующем номере “ЗВ”

Проект по закрытию никелевого завода компания реализует совместно с государством