В качестве одного из независимых экспертов на круглый стол “Экологическая эффективность реализации проектов по закрытию никелевого завода” был приглашен Анатолий ШЕВЧУК, директор по вопросам экологии и природопользования Совета по изучению производительных сил Министерства экономического развития РФ, доктор экономических наук, профессор РАНХ и ГС, академик РЭА.

– Анатолий Васильевич, уже нюхнули норильского воздуха? Как он вам? – Я не раз бывал у вас в городе на конференциях по экологии, которые организовывал “Норникель”. Поскольку я очень много занимаюсь промышленной экологией, то насчет “нюхнуть” могу и с Кемерово сравнить, и с Челябинском, и с Нижним Тагилом. Чисто по-человечески, через обоняние, оценить степень загрязнения воздуха не получится, нужно использовать датчики и приборы. – В меню мероприятий круглого стола значился технический тур на объекты ЗФ, что это? – Если проще, то это ознакомительная производственная экскурсия на действующий Надеждинский и закрытый никелевый заводы. Мы конкретно увидели, что после принятого решения о закрытии ведутся работы по ликвидации никелевого завода. Реально ходили по цехам и как эксперты подтверждаем, что там многое уже снято, ликвидировано, хотя на самом деле это работа еще на много лет. – Чтобы поставить точку, нужно разобрать все здания дотла? – Есть соответствующие требования Ростехнадзора, что должно быть демонтировано, ликвидировано в первую очередь, что во вторую. На круглом столе выдвигались некоторые другие предложения по судьбе этих зданий. Например, учитывая уникальность завода, его градообразующую роль в истории Норильска, может быть, что-то оставить как музей, конечно облагородив. Это делают многие страны, есть такая практика на острове Южная Георгия, где на фоне заснеженных горных вершин и ледников расположилась такая историческая достопримечательность, как заброшенная китобойная станция, которая превращена в музей. На архипелаге Земля Франца-Иосифа национальный парк “Русская Арктика” ведет работу по сохранению оставленных станций полярников, включая отдельное оборудование и технику. Там же, на острове Гукера, сохраняется уникальный дизельный трактор, ровесник освоения Арктики в 50–60-е годы. Наверное, можно было бы поработать с историками, архитекторами, поговорить с дизайнерами и оставить какие-то кусочки из огромного комплекса никелевого завода на память будущим поколениям. Такую идею на круглом столе предложили, но прозвучало, что существующий проект этого не предусматривает. Я в свою очередь говорил о том, что если уж ликвидировать, то надо доводить дело до конца, чтобы за этим был общественный контроль горожан. Тогда у города была бы уверенность, что работы по ликвидации начнутся и будут продолжаться, и не будет “страшилки”, привлекут инвестора и эту площадку сделают востребованной для каких-то нужд горожан. – На чем бы вы сделали акцент как эксперт? – Главное – действительно обеспечить жителям Норильска экологическую безопасность. Ну и что, если только разберут оборудование? А что будет с хвостами, с другими остатками? Все пункты имеющейся концепции должны быть реализованы на практике. Я знакомился с подобным опытом закрытия крупнейших предприятий в Восточной Германии, когда страна объединялась. Там вместо 3–5 тысяч рабочих на новом производстве оставляли до 500. Были также социальные программы по переобучению, по отправке досрочно на пенсию. Они доводили все до конца. Когда я приезжал туда через несколько лет, вместо старых заводов там были уже современные корпуса с благоустроенной территорией. Даже в нескольких местах, где были отвалы, они сделали места отдыха, создали пруды. Было бы хорошо, если бы и в Норильске процесс закрытия никелевого завода не ограничился только разборкой зданий и оборудования. – Что еще важно при таких решениях о ликвидации? – Нужно учесть несколько моментов. Первый – чтобы не были потеряны производственные мощности, это же сырье для отраслей экономики, а оно же было востребовано. Второй момент – чтобы мы не потеряли финансово-экономические показатели, я имею в виду доходность, поступления в бюджет, налоги и так далее. Это же были огромные цифры. Еще один вопрос: чтобы не было социального взрыва – на никелевом заводе ведь было больше двух тысяч работников. – В этих направлениях велась планомерная работа. – На круглом столе об этом рассказали. Доклад представителя “Норникеля” относительно социальной программы при закрытии завода показал, что компания ведет в этом плане большую работу. Программа достаточно интересная. Если она будет полностью реализована, социального кризиса мы не получим. – Она практически уже реализована. Анатолий Васильевич, каким вам видится опыт “Норникеля” в масштабе России? – Впечатление, что работа ведется, и большая. Я предложил министру экологии края и городским властям тиражировать этот опыт ликвидации старого производства и в компании, и на территории края. Нужно показать, что можно такие крупные предприятия ликвидировать с учетом требований экологии и с учетом требований нового закона об охране среды в части модернизации и внедрения наилучших доступных технологий. В поправках к нему есть требования к крупным предприятиям-загрязнителям, что они должны перейти на новые доступные технологии, которые будут изложены в отраслевых справочниках. Производство на Надеждинском заводе должно соответствовать этим технологиям, как и на других крупных предприятиях. – Да ведь на “Надежде” как раз идет модернизация. – Потому я и говорю, что нужно использовать норильский пример модернизации и ликвидации как пример такой активной работы компании. Есть у компании новации, некоторые продвижения в области экологии. По сути, речь идет об обеспечении экологической безопасности через модернизацию производства. Можно по аналогии с проектом “Норникеля” по никелевому заводу вести работу по ликвидации старых производств, модернизации на предприятиях, расположенных и на других территориях. Это интересно.   Спрашивала Татьяна РЫЧКОВА