Как и было обещано, в Международный день художника на фоне работ Андрея Поздеева были выставлены перекрестные портреты четырех норильских мастеров, которым в 2016 году исполнилось по 60 лет.
Напомним, что по предложению Натальи Федяниной юбиляры Юрий Афонов, Михаил Волгин, Сергей Парсов и Геннадий Таран месяц работали над портретами друг друга, причем, кому кого изображать, решил жребий.

И хотя норильчане могли наблюдать за процессом создания портретов в новостных телесюжетах, окончательные версии не всегда совпадали с тем, что показывали по телевизору. Общее впечатление от увиденного выразил коллега одного из юбиляров архитектор Леонид Скрябин: “Все портреты получились. Я не стал бы никого выделять, тем более что акция была дружеской, и даже хулиганской”. Презентация портретов прошла в шуточном режиме. Юбиляры иронизировали над собой, друг другом и своими работами. Геннадий Таран заметил, что за этот месяц он ощутил себя кинозвездой: “Меня снимали, у меня брали интервью столько, сколько не было за всю мою творческую жизнь в Норильске...” Понравился резонанс на акцию и Сергею Парсову, заметившему, что было время, когда художники тесно общались: “Сейчас мы разобщены, редко видимся. Может быть, после совместной работы к нам вернется тяга к общению”. Произвел впечатление проект “Как художник художнику” на представителя городской администрации Наталью Коростелеву, предложившую его участникам не останавливаться на достигнутом. В заключение юбилярам вместе с подарками вручили по букету желтых хризантем. Кто-то из них положил свой к поздеевским цветам... Почти подвиг Юрий Афонов уже отметил свое 60-летие персональной выставкой в Норильской художественной галерее. “Таймыр. КрымиРым” – так художник назвал серию пейзажей  последних лет, над которыми он работал  на Таймыре, в Италии, Сербии, Греции и Крыму. – Выставка – повод для общения с друзьями, зрителями. Сегодня делать персональную выставку в Норильске – это почти подвиг. Мне важно было выяснить мое сегодняшнее состояние, когда  работы готовы и уже экспонируются. Конечно,  вижу какие-то недочеты, слабые и сильные стороны выставки, но в общем я остался доволен сделанным. – В Норильск вы приехали в 1993-м, а  еще раньше  по распределению после Ярославского художественного училища оказались в Красноярске. Как приняли молодого художника красноярские и норильские коллеги? – Тогда каждого молодого, приехавшего на работу в Красноярский художественный фонд, представляли на правлении Союза художников. Мне желали творческого настроения Юрий  Ишханов, Борис Ряузов, Тойво Ряннель... Кроме производственных работ, – например, в 1982-м я проектировал в Дивногорске оформление объектов к V Всесоюзной спартакиаде народов СССР – участвовал в городских и краевых выставках. На Севере впервые побывал еще в 1984-м. С красноярским художником Александром Поппом мы  дошли на сухогрузе по Енисею до Дудинки, дальше до Диксона – на “Чехове”. Целый месяц рисовали рыбаков, охотников, экипажи кораблей. В 1993 году меня с женой пригласил в Норильск директор художественно-производственных  мастерских Анатолий Шульжинский. Здесь тогда сложился сильный творческий коллектив. Я стал участвовать в выставках,  городских мероприятиях, например, делал эскизы праздничных панно, батиков. – Ваша первая персональная в Норильской галерее случилась только в 2003 году, через десять лет жизни в северном городе.   – Первая персональная у меня прошла в 2001-м, но не в галерее, а в городской администрации. К ней был издан  каталог с текстами Сергея Лузана. Всего в Норильске и  Дудинке я открыл около тринадцати персональных выставок. В городском музее к 70-летию комбината (2005) прошла выставка “Арт-десант”, в 2008-м (к 55-летию Норильска-города) там же был осуществлен  большой проект “Цвет полуострова”. Попал в цель и проект “Совершенно летняя”. Недавно закрылась четвертая выставка. Проект лег на душу (и глаз)  многим зрителям и художникам, проводившим лето на природе. Во все времена изобразительное искусство формировало мир человека, помогало ему обрести душевное спокойствие, быть самому ярче и интереснее. То же самое и сегодня. А в  городе, где полгода ночь, это просто жизненно необходимо!  Ну и, конечно, искусству нужна поддержка и взаимопонимание города и  власти. Да и моя творческая жизнь на Севере была бы невозможна без  такой поддержки, а еще моих друзей – их немного, но они есть. В Норильске, Дудинке, Красноярске и еще много где. – В проекте “Как художник художнику” вам выпало изобразить  Михаила Волгина. Как вы оцениваете свою работу? – Хорошее изображение. У меня написано два портрета. Тот, что попал на выставку, я закончил накануне, в половине пятого утра. Арт-проект “Как художник художнику” Натальи Федяниной посвящен норильчанам. И это не может не радовать.  Жаль, что в нем не смог принять участие Виктор Лемента. Ему в этом году тоже 60. Талант не имитируется Архитектор Михаил Волгин в детстве своим кумиром избрал Леонардо да Винчи, автопортрет которого увидел в книге для чтения. – Это была страсть. Я рисовал все, что видел… В художку (Красноярская детская художественная школа им. Сурикова) меня приняли сразу во 2-й класс. Я был безумно горд. Единственная проблема была в том, что я никогда не писал красками. На первом же занятии по живописи преподаватель прошелся по мне по полной программе... Я жутко обиделся и быстро всех догнал, но школу не окончил… Для поступления в институт выбрал архитектурную кафедру в Красноярском политехе. Уже в институте стал, между прочим, как Андрей Геннадьевич  Поздеев, ходить в ту же художку. – У вас же в институте был серьезный курс по изобразительному искусству. Зачем нужна была еще и художественная школа? –  Мне нравилось  рисовать. Нравилось, когда меня хвалили… – Так почему вы стали не художником, а архитектором? – Я понял, что не буду художником, когда впервые увидел работы сверстника, рожденного для этого... Талант не имитируется. Его нельзя добиться… В институте выбрал градостроительство. В то время архитектурной информации было очень мало, и мы часами раскладывали кубики-дома в поисках признаков архитектуры в панельной застройке Красноярска… А вот сегодняшний переизбыток возможностей, на мой взгляд, ведет к девальвации профессии. – И как вы оказались в Норильске? По распределению? – Меня оставили в Красноярске. В детстве мне жизнь подарила Дудинку (отец был главным механиком всякого рода геологических управлений, и его направили на Север).  В первом-втором классах я учился там в школе.  Абсолютная романтика. Морошку собирали практически в самой, еще деревянной, Дудинке. А полярные ночи? Черные пурги? Мне хотелось на Север, и я отправился в командировку в Норильск. Так я появился в “Норильскпроекте” и остался… Это был 1979 год. Архитектурная среда в то время здесь была на порядок концентрированнее красноярской. Через год сбежал на “Надежду”, в проектное бюро. Возможно, я и сейчас бы работал там, если бы не ряд обстоятельств. На “Надежде” занимался интерьерами АБК. Невероятно живая работа. Приходил с эскизами прямо к директору завода Джонсону Таловичу Хагажееву. Там же вступил в Союз архитекторов, причем раньше многих аборигенов. После общения с таким зубрами, как ГИП Кайеркана и  Оганера Валерий Абрамович Давыдов, меня потянуло в проектирование. В институте моей настольной книгой был фолиант о знаменитом театральном декораторе Пьетро Гонзаго, оформлявшем пространство фантастическими архитектурными перспективами. И большего поражения пространством  у меня не было. Приезжаю в Норильск. Прихожу в плавильный цех и вижу: Гонзаго! Такой космос... До этого я бывал на промплощадках в Красноярске, но это  несравнимо. Короче: я влюбился! Я знал все отметки, я лазил на крышу. Я сфотографировал расплав и чуть не сгорел, когда пошел выхлоп… Ушел с “Надежды” одним из последних, в 1989-м. – Известно, что в “Норильскпроект” вы не вернулись, а со временем организовали свое архитектурное бюро. Десять лет назад у вас даже была персональная выставка архитектурных работ.  А к рисованию не возвращались? – Время от времени. На участие в проекте Натальи Федяниной согласился, так как по жизни знаю, что, пока не будет какой-нибудь провокации, ничего и не случится. Судя по портретам, из четырех участников радость от процесса, мне кажется, получал только Серега Парсов. Остальные, в том числе и я, старались, мучились… По крайней мере, мне бы хотелось большей легкости в портрете Юрия Афонова, нарисованном мной. \

“Искусству нужна поддержка и взаимопонимание” “Не думал, что я такой монументальный”