WAP
PDA
Лишь бы не было войны
Уроки истории
|
19 июня 2014 года, 13:26 Фото: Денис Кожевников Текст: Лариса СТЕЦЕВИЧ
|
22 июня, в День памяти и скорби, Россия снова обратится к миру: нельзя допустить войны.
| 22 июня 1941 года – одна из самых скорбных дат в многовековой истории нашей Родины. В этот день около четырех часов утра немецко-фашистские войска без объявления войны перешли границу Советского Союза, вероломно нарушив подписанный ранее Пакт о ненападении. Начался первый из 1418 дней самой страшной в истории человечества войны. Общие потери СССР в Великой Отечественной составили 26 млн 600 тысяч человек, в том числе военных – 8 млн 660 тысяч человек. Тем летом тысячи мальчиков и девочек со своими родителями в страхе и ужасе бежали из своих домов. Они шли нескончаемым потоком по дорогам войны, растянувшейся на долгие годы. Сколько их было, убитых и раненых, обездоленных… А фашистская хроника вновь и вновь демонстрировала в своих киножурналах воскресное утро 22 июня 1941-го. Начальный кадр фашистов восхищал особо: убитая девочка с куклой лежала на улице белорусского города Бреста, принявшего на себя первый удар войны. Девчачьи косички упали в пыль дорожной мостовой, а рука судорожно сжимала куклу, которую недавно подарили родители. Забвению не подлежит Людмилу Ивановну Чередничок война застала в детском санатории. Ей не было и шести лет, но моя собеседница до сих пор вспоминает ужасное утро 22 июня: – Моя мама была учительницей, а папа – партийным работником, секретарем райкома комсомола, но перед самой войной он перешел на тракторный завод главным инженером. До войны мы жили в городе Старобельске, теперь это Луганск. Зимой 1940-го я сильно болела бронхитом, поэтому в начале лета родители отправили меня в детский санаторий под Киевом. Это на берегу Днепра, в местечке Пуща Водица, там меня и застала война. Мы проснулись от страшного грохота, это же было раннее утро, чуть только рассветало, и ничего не могли понять. Совсем маленькие начали плакать, потом прибежали воспитатели, начали нас в спешке одевать и выводить на улицу. Оказалась, это была бомбежка, столько было разрушено, столько убитых. Эвакуировали из санатория нас военные моряки. Помню, самых маленьких они несли на руках, а мы, те, кто постарше, шли, взявшись за руки, цепочкой до Днепра, и только на сходни нас уже взрослые с рук на руки передавали. Только вышли на середину Днепра, как налетели фашисты, два теплохода потопили сразу. Они ведь видели, что там дети, но все равно бомбили. А наш теплоход, хоть и с пробоиной, все таки-дошел до Днепропетровска. Там нас расселили в интернате. Я очень плакала, боялась, что папа и мама меня никогда не найдут. И, видимо, от страха временно потеряла зрение, которое потом с трудом восстановилось. Но папа меня все-таки нашел. А потом была эвакуация вместе с папиным заводом на Урал, под Магнитогорск. К нашему эшелону подцепили вагоны с разбитой военной техникой, которую предстояло ремонтировать уже на месте. По пути фашисты нас все время бомбили, самолеты летели очень низко над землей, это было так страшно, гул еще долго звенел в ушах. Однажды, когда началась бомбежка, все бежали из вагонов в поле, а я, с перепугу, наоборот, залезла под вагон, зажмурилась и от страха так вцепилась в какие-то железяки, что потом мои руки взрослые не могли разжать, очень страшно было. Папу на фронт не взяли, он должен был в тылу работать. Когда мы приехали в Магнитогорск, людей и всю технику выгрузили прямо на землю, в чистом поле. Все пришлось начинать с нуля, еще и стен заводских не было, а станки уже начали собирать. Времени на раскачку не было. Во время войны дети изо всех сил помогали взрослым во всех делах. Начиная с 9 лет работали по 10–12 часов. Ели хлеб, мороженую картошку, пили чай из морковки. Даже очистки не выбрасывали, а использовали для приготовления оладьев. Здесь, на Урале, я пошла в первый класс, здесь же родилась моя младшая сестренка, мама с папой работали, а мне приходилось с ней водиться, учиться, помогать взрослым по дому. В 1943 году папа заболел туберкулезом и его перевели на Алтай, где климат помягче. Дом у нас стоял на берегу Катуни. Мама там научилась и трактор водить, и из ружья стрелять, а папа работал завгаром и преподавал математику и историю в детском доме. Там очень много было эвакуированных из Украины и средней полосы России, особенно детей. Мы собирали грибы и ягоды, помогали взрослым на огородах, на колхозных полях, от болезней пили пихтовый настой, тем и выжили. Когда закончилась война, мы вернулись в Украину. Вскоре умер папа. Я окончила медучилище, вышла замуж за геолога и вместе с ним в 1957 году по комсомольской путевке приехала в Норильск. Работала в здравпункте никелевого завода, затем в профилактории “Валек”. Окончила Томский госуниверситет, работала в отделе кадров комбината. Норильск давно стал для меня родным городом: хотя близкие постоянно зовут на материк, уезжать пока не собираюсь. Людмила Ивановна говорит, что война навсегда перечеркнула ее детство. – Кто-то сказал: на войне детей не бывает. Нет, бывает, и тем страшнее война, чем больше детей теряют свои беззаботные, радостные годы жизни, становясь не по возрасту серьезными, ответственными зачастую не только за себя, своих братьев и сестер, но и за весь мир. |
| 0 | Твитнуть |
